— Они хотят убить его, это правда, — негромко, словно через силу произнесла она, рассеянно поглядев в конец коридора, откуда раздавались приглушенные расстоянием страстные вскрики рабыни. — Я кое-что слышала, и сегодня, и раньше, в разговорах отца… Так, обрывки фраз, но общий смысл… теперь понятен. Но все равно я не могу уразуметь… Расскажи мне, расскажи все. Про себя, и про Пирра. Тогда, три года назад, ты ведь мне почти ничего не рассказывал…
— Рассказать тебе? — удивился Леонтиск. — Но зачем это, Эльпиника?
— Я хочу знать, — просто сказала она, с подозрением посмотрела на каменную скамью, на которой до того сидели стражники, затем со вздохом уселась. — С детства люблю увлекательные и страшные истории. Да и тебя хочу развлечь, не сидеть же тебе здесь в сомнительной компании этих уродов. Или ты предпочитаешь их мне? Хочешь, чтоб я ушла?
— Нет, — Леонтиск не выдержал и улыбнулся. — Останься. Я… я расскажу тебе. Но с чего начать?
— С самого начала, — она поджала под себя ноги и изобразила на лице глубокое внимание.
— Ну хорошо. Но это займет немало времени!
— Ничего, я думаю, ты можешь не торопиться. Папочка ведь обещал отпустить тебя еще не скоро!
Леонтиск этой шутки не оценил, но сдержав свои чувства, начал рассказ.
— Я, как тебе, наверное, известно, единственный сын в семье. Брат, родившийся годом позже меня, умер во младенчестве, я его практически не помню. С тех пор боги давали матери только дочерей, и после рождения младшей, Гиллании, мама захворала и скоро умерла. Отец сам с молодых лет выбрал карьеру военного, и тот же жребий определил для меня. Его твердым убеждением было, что настоящее суровое воспитание может дать только спартанская военная школа. Отец заранее договорился с кем-то из спартанских старейшин о том, что меня, сына афинского гражданина, примут на воспитание в агелу. Агелой спартанцы называют отряд юношей, вместе живущих и обучающихся военному делу. Так же называется и школа для юных воинов в целом. Так, в возрасте семи лет, мне пришлось попрощаться с родным домом. Мой учитель Филострат привез меня в Спарту и сдал на попечение хромому наставнику агелы педоному Басилиду…
— Прощай, малыш. Будь достоин своего отца. Не забывай, что ты мужчина.
Голос Филострата был мягок и печален. Не отрывая взгляда от мальчика, учитель со вздохом поднял дорожный ларь, вскинул его на плечо. У Леонтиска нестерпимо защипало в глазах, но он сдерживался изо всех сил. Мужчины не плачут.
— До свиданья, учитель, — собственный голос показался ему чужим. — Я буду все делать так, как ты меня учил.