При виде царя отроки приняли смиренный вид, автоматически сменили свободные позы на стойку «вольно». Царь Павсаний в эти годы был высоким, статным человеком, несмотря на свой возраст и совершенно седую голову сохранившим и горделивую осанку, и подтянутую фигуру воина. Высокий лоб царя, переходивший в аккуратную залысину, прорезали глубокие морщины — следы глубоких дум и тревог. Сейчас кустистые брови царя сошлись к переносице, на его щеках горел гневный румянец. Положив руку сыну на плечо, Павсаний что-то быстро, возбужденно говорил. Сам Пирр в тот момент напоминал маленького демона, вырвавшегося на свободу после тысячи лет заточения и жаждущего крови. Желваки играли у него на щеках, уши горели, а ладонь нервно комкала хитон в том месте, где обычно находится рукоять прицепленного к поясу меча. К счастью, сейчас оружия при молодом эномархе не было: в период Игр закон жестко ограничивал число тех, кому дозволено появляться на улице вооруженным.
Сын и отец вышли из ворот особняка. Леонтиску показалось, что управляющий, приставленный к воротам, ехидно усмехнулся им вслед. Рассмотреть точно афинянин не смог: тощую фигуру управляющего тут же заслонили массивные фигуры солдат из отряда Трехсот, занявших привычные позиции впереди и сзади царя.
Повинуясь движению головы Лиха, отроки неспешно пошли вслед за царем и его сыном. Они прибыли в Олимпию в качестве «спутников», почетной свиты царевича, и должны были повсюду сопровождать его. У величественного храма Посейдона, вздымавшего толстые дорические колонны к подернутому грязно-белыми облаками небу, царь и его сопровождение остановились. «Спутники» Пирра почтительно остановились на расстоянии тридцати шагов. Царь, говоривший что-то сыну, заметил их, сделал рукой знак подойти. Отроки повиновались.
— Юноши, — молвил царь негромко, но так торжественно, что каждое его слово впечатывалось в мозг словно монетный штамп, и даже спустя много лет Леонтиск мог слово в слово повторить это короткое обращение лакедемонского царя. — Юноши, все вы отпрыски славных и знатных семей, и, кроме того, наделены немалыми выдающимися качествами, иначе мой сын не избрал бы вас своими «спутниками». Будьте верны Лакедемону, сыны дорийские, блюдите исконные эллинские добродетели, служите верой своему будущему царю — вот этому отроку, которого я с гордостью могу назвать своим сыном! Не сгибайте ваших гордых голов перед надменной гордыней и злой силой иноземцев, и не жалейте ни рвения вашего, ни жизней в трудах за свободу Лакедемона и всей Эллады!
— Клянемся! — первым глухо ответил Лих. Твердый кулачок ударил в левую половину груди в воинском салюте.