– Что с тобой, дитя мое? – обратилась она к Пегги. – Разве ты не рада видеть своего приятеля?
– Нат, – сказала Пег, ее обычно бледное лицо стало пепельно-серым, а фиалковые глаза – круглыми, влажными, полными трагической безысходности. – Что ты делаешь здесь?
Мисс Хилл, прижав руки к груди, дико захохотала, с трудом выговорив:
– Похоже, она не рада видеть тебя. Геллер! Сигел опустил мою руку и подошел к Пегги, лицо которой вдруг приняло испуганное выражение. Он слегка прикоснулся к ней, и она вздрогнула.
– Все о'кей, все о'кей, – сказал он ей. – Нат – мой друг. Не беспокойся. Все будет хорошо. Он обо всем тебе расскажет.
Он повернулся ко мне и кивнул. Глаза стоявшей у стола публики были направлены на нас. Я чувствовал себя так, как будто на мне был лишь фиговый листок, да и тот вот-вот слетит. Тем не менее, не обращая ни на кого внимания, я подошел к ней. Она смотрела на меня, и в ее взгляде были и гнев, и боль, и смущение. Я обнял ее одной рукой и повел ее от стола, мимо толпы, в направлении бара, где Рафт, увидев нас, вскинул брови, но тут же сделал вид, что не обращает на нас внимания, и отвернулся в сторону.
– Иди со мной, – сказал я. – Не бойся.
– Нат, я... я не знаю, что сказать. Он... знает обо мне?
– Да.
– Ты имеешь в виду то, что я пытаюсь выяснить...
– Да, но не надо переживать. Каждые полчаса сюда приходят катера. Мы сядем с тобой на следующий.
Следующий катер пришел через пять минут, и мы сели в него, покинув «Люкс», обрамленный голубым неоновым светом, с лучом прожектора, продолжавшим медленно шарить по темной воде.
Обратная поездка была не такой комфортной, нас постоянно обдавало брызгами и из-за шума двигателя нам приходилось повышать голос, чтобы слышать друг друга.
– Я думаю – ты сумасшедший, – сказала Пег, – сумасшедший. Я не виню тебя за то, но как ты рискнул появиться здесь? Ты же подвергал мою жизнь опасности!
Я засмеялся:
– Девочка, сейчас уже все позади! Помолчи-ка лучше. Я кое о чем тебе расскажу.
Она гневно посмотрела на меня, но, вздохнув, умолкла и стала терпеливо слушать мой рассказ. Я передал ей мой разговор с Сигелом. Она была тоже ошеломлена.
– Ты веришь ему? – спросила она.
Я вздохнул. Но после минуты колебаний все же сказал «да».
Она, проглотив комок в горле, сказала:
– Я тоже.
– Почему?
У меня было достаточно оснований, чтобы верить Сигелу, а чем же руководствовалась она?
– Бен – хороший человек, Нат. Он прямой и откровенный. Он не мог этого сделать.
О! У нее, оказывается, были свои резоны! Она продолжала:
– Он честный человек.
– Ну, это уже чересчур.