Рэйген был жив, но потерял сознание. Однако он истекал кровью и мог умереть от ее потери, если бы мы с Уолтом Пелитером не предприняли срочных действии.
Я быстро пересек улицу, подошел к расположенной на углу парикмахерской, где толклись чернокожие, оживленно обсуждая случившееся, указывая пальцами на изуродованные пулями автомобили. Никто из них не заговорил со мной, возможно, потому, что я по-прежнему держал в руках пистолет. Рядом была автобусная остановка, и несколько негритянских юношей забрались на скамейку, чтобы лучше увидеть стоявшие на проезжей части голубой «Линкольн» и черный «форд». Полицейские все еще не появлялись. Этот квартал патрулировался не так тщательно – и это, несомненно, было одной из причин, почему именно он был выбран местом нападения. Я подбежал к располагавшейся здесь же, на тротуаре, газетной палатке, дал один бакс мальчишке-продавцу, схватил пачку газет, вновь пересек улицу, открыл правую, изрешеченную пулями дверь «Линкольна», забрался внутрь и стал обматывать газетами раненую руку Рэйгена, который был все еще без сознания. Газеты быстро пропитались кровью.
Затем я оставил Рэйгена с Уолтом и, словно слаломист, огибая машины, водители которых притормаживали, чтобы посмотреть, что случилось (но не останавливались, так как белые водители никогда не останавливались в этом черном гетто), добежал до дверей аптеки и нырнул внутрь. За стойкой меня встретил худощавый, седой чернокожий аптекарь в белом халате и в очках в металлической оправе. Лицо его сохраняло невозмутимое выражение, как будто это был не первый случай, когда пули влетали в окна его аптеки.
– Кто-нибудь уже позвонил в полицию?
Аптекарь кивнул.
– Да, сэр, – сказал он. – Я позвонил.
– Когда они приедут, – сказал я, вручая ему одну из своих визитных карточек, – передайте им мою визитную карточку и скажите, что я повез раненого в одну из ближайших больниц.
– Хорошо, – сказал он, продолжая кивать.
– Насколько я знаю, самая ближайшая больница – это Майкл Риз Хоспитэл. Не так ли?
Он опять кивнул, и я вышел на улицу, ступая по стеклам разбитого окна аптеки.
Майкл Риз Хоспитэл располагалась приблизительно в десяти кварталах от того места, где мы находились, и нам пришлось развернуться назад, взяв направление на север. Мы сели в «Линкольн» Рэйгена – у нашей машины было выбито лобовое стекло и пробита шина, хотя я все же сумел отогнать ее к обочине и припарковать. На этот раз я сел за руль, а Уолт взял в руки этот пресловутый карабин. Рэйгена мы усадили между нами; он полулежал, облокотившись на Уолта. Я повернул налево на Першинг-стрит, и мы понеслись, игнорируя дорожные знаки и сигналы светофора. Я притормаживал только у перекрестков, а встречные автомашины, скрипя тормозами, прижимались к обочинам, освобождая нам путь. Затем, проехав пять или шесть кварталов, я резко свернул налево, на Саут-Парк-авеню, широкую улицу с аллеей посередине, и игравшие там цветные дети и подростки, вытаращив глаза, изумленными взглядами провожали проносившийся мимо них изрешеченный пулями автомобиль, на переднее сиденье которого втиснулись трое белых мужчин.