– Если он ваш парень, – сказал я, – почему у него нет ключа?
– Должно быть, кто-то забрал у него ключ, – сказал Мэкси.
– Нужно иметь имя «Макс», чтобы получить ключ, – сказал Хэссел. – Клуб для избранных.
– Босс! – вновь раздался крик.
– Если мы не откроем двери, – сказал толстый Мэкси с едва заметной улыбкой на своих тонких губах, – он сломает их.
Я взял Хэссела за руку – она была мясистой, но под жиром прощупывались мускулы.
– Скажите ему, чтобы он ушел. Не надо мудрить. Мы с вами заключим честное деловое соглашение. Чем меньше людей меня увидят, тем лучше.
Он посмотрел на меня своими черными безжизненными глазами и кивнул.
Я подошел к Мэкси и встал у стены чуть левее его между несколькими деревянными картотечными шкафами, в которых было по четыре ящика, и столом, за которым он сидел.
– Если вы пришли по делу, – сказал Мэкси, держа руки на коленях, – зачем вам вообще оружие? – При этих словах он наклонил голову вбок, как бы выражая свое непонимание.
– Я люблю вести переговоры с позиции силы.
Из гостиной до нас донеслись искаженные звуки разговора, потом послышался быстрый топот ног и стук опрокинутой мебели. Мэкси дернулся, начал подниматься, но я с размаху ударил пистолетом его в живот. Он упал на стул и громко ударился спиной о стол, ловя ртом воздух.
В этот момент началась стрельба.
Звуки выстрелов были негромкими, приглушенными – вуп! вуп! вуп! вуп! – и все-таки это были выстрелы. Некоторые из них раздавались в соседней комнате, и Мэкси, который все еще сидел согнувшись взглянул на меня круглыми осуждающими глазами а я пригнулся, прижался к стене, спрятавшись за картотечными деревянными шкафами, и увидел, как при замедленном показе, что Мэкси тянется рукой к своему пиджаку на полу, нащупывает в кармане пистолет поднимает его – револьвер 38 калибра – садится на край стула и смотрит в сторону двери на что-то или на кого-то, кого я не мог видеть, и как бы собирается оторвать свой толстый зад от стула, только ему этого так и не удалось сделать.
Он откинулся на стуле, прислонившись спиной к стене, словно человек, желающий хорошо побриться только это было не бритье – в него вонзались пули: в грудь, в шею, в лицо; кровь забрызгала неоновую вывеску на стене, руки и ноги его задергались в последнем танце, в то время как бесшумные пули напевали свою жуткую свистящую мелодию.
Потом выстрелы прекратились, и он остался сидеть там же, откинув назад безжизненную голову; кровавый дождь стекал на покрытый ковром пол. Запах пороха витал в воздухе, дым из стволов смешался с парами крови.