– Слово «подпись» неправильно написано в обоих письмах, – сказал я, – но с разными ошибками.
– Вы думаете, писал немец? – спросил Уилсон, обращаясь непонятно к кому.
– Возможно, – сказал Айри. – Возможно.
– Или человек, пытающий выдать себя за немца, – сказал я.
Линдберг прищурился.
– Зачем кому-то понадобилось делать это?
Я пожал плечами.
– Затем же, зачем любой человек изменяет свой почерк. Чтобы навести на ложный след. Память о войне еще свежа в душе американцев – всю вину можно свалить на немцев.
– Возможно, вы правы, мистер Геллер, – согласился Айри. – В этих письмах, особенно во втором, есть еще одна странность. Короткие, простые слова, такие, как «деньги», «купюры», написаны с ошибками, в то время как длинные, гораздо более сложные слова, например «последствия», «заинтересованы», «похищение», написаны правильно.
– Видимо, кто-то пытался продемонстрировать свое плохое знание английского языка, – сказал я. – Похоже на то, что грамотный человек пытается разыграть из себя полуграмотного немецкого иммигранта.
– Или, – предположил Уилсон, – полуграмотный немец пользовался англо-немецким словарем...
– Может быть, и так, – согласился я.
Линдбергу, казалось, приятно было слушать, как истинные копы обсуждают дело; Шварцкопф, как и следовало ожидать, молчал, как рыба. Лицо его подергивалось от недовольства.
– Меня интересует не столько вид этого письма, сколько его содержание, – сказал Линдберг. – В нем говорится, что мой сын чувствует себя хорошо и что его похитители видели список продуктов, которые Энн и я дали для опубликования газетчикам, и кормят его в соответствии с ним. Это хорошая новость.
– Они еще требуют у нас дополнительные двадцать тысяч, – напомнил я.
– Это меня не волнует, – сказал Линдберг.
Я не знал, означает ли это, что он купается в деньгах, или то что сын ему дороже любых денег.
– Мне совершенно ясно, – продолжал Линдберг, – это участие полиции в этом деле должно быть сведено к минимуму.
– Что? – спросил Айри. – Полковник Линдберг, неужели вы серьезно...
– Я абсолютно серьезен. Я совершил большую ошибку, когда прождал два часа дактилоскописта, прежде чем позволил распечатать это первое письмо. Я позвонил в полицию, газетчики пронюхали об этой истории, и лишь потом я узнал, что письмо предостерегает меня против их участия в этом деле.
– Полковник Линдберг, – мягко проговорил я, – вы никак не смогли бы предотвратить участия копов и репортеров в этом деле.
– Джентльмены, – сказал Линдберг, вставая, – я благодарен вам за консультацию.
Он протянул руку Айри, который вдруг осознал, что его отвергли; он неуклюже поднялся, его примеру последовал Уилсон.