Удивительная вещь, но никто, в том числе и я, не подозревал, что Эрл женат. В этом неведении все находились до ноября, когда газеты вдруг принялись писать о его жене. Вернее, об убийстве его жены.
В уходящем 1933 году мое дело вряд ли можно было назвать процветающим. Впрочем, я не выделялся в этом смысле из массы большинства мелких бизнесменов, которые также терпели убытки. Поэтому задаток, полученный от семьи Вайнкуп, пришелся весьма кстати, так как должен был помочь встретить Новый год.
Я позвонил в дверь на площадке первого этажа, кабинет доктора Алисы Вайнкуп располагался ниже, в цоколе. Судя по размерам особняка, можно было ожидать, что дверь откроет мажордом или горничная. Но открыл сам Эрл.
Он нервно улыбался. Поправляя левой рукой галстук, правую протянул мне. Я почувствовал, насколько вялой и влажной она была. В глазах, взиравших на меня, затаились тоска и нерешительность.
— Мистер Геллер, — проговорил он, — спасибо, что зашли.
— Очень приятно, — ответил я и, сняв шляпу, прошел в вестибюль.
Эрл, одетый в щегольской шерстяной костюм в полоску, взял у меня пальто и повесил его на вешалку.
— Вы меня не помните, — сказал он, — этим летом мы с вами работали на ярмарке.
— Разумеется, помню, мистер Вайнкуп.
— Почему бы вам не называть меня просто «Эрл»?
— Хорошо, Эрл, — согласился я. — А мои друзья зовут меня «Нат».
Нервно улыбнувшись, он предложил:
— Будь добр, Нат, пройди в библиотеку.
— Твоя мать дома?
— Нет. Она в тюрьме.
— Почему вы не вытащите ее оттуда?
Они вполне могли позволить себе внести за нее залог. В разговоре по телефону Эрл сразу же согласился на мои условия, пятнадцать баксов в день и невозвращаемый задаток в размере ста долларов. Должен сказать, что это самые высокие ставки оплат за услуги в моей весьма подвижной, в зависимости от обстоятельств и состояния клиентов, шкале цен.
Брови его круто изогнулись, выражая негодование.
— Из-за этих варваров мама слегла в постель. Поэтому мы решили, что ее лечение должно оплачивать государство.
Он пытался изобразить искреннее возмущение, но это получилось как-то не очень убедительно.
Внутри особняка, построенного еще в прошлом веке, царила мрачноватая атмосфера. Это впечатление усиливали деревянная отделка стен темных тонов и старинная тяжелая бархатная мебель. Кое-какие мелочи, на которые я сразу же обратил внимание, свидетельствовали, что дела у семейства Вайнкупов обстояли не столь хорошо, как это полагали многие, и я в том числе. Какая-то заброшенность, пыль на деревянных панелях стен и мебели, давно не чищенные, позеленевшие от времени бронзовые подсвечники, потертые восточные ковры говорили скорее о прошлом, но не о настоящем благосостоянии семьи.