Я испытал странное чувство – чувство потери. Забавно.
– Я говорю о нашем приятеле, с которым мы вместе занимались карманниками, – произнес Лу. – Это Билл Друри.
Билл Друри. Эта задница.
– Я должен был догадаться, – сказал я. – Он всегда точил зуб против Компании. Он должен был заняться чем-то в этом духе. Но ты говорил о двух старых приятелях.
– Что?
– Ты сказал, что два моих старых приятеля хотят поговорить со мной по этому делу. Один – Друри, а кто второй?
Он улыбнулся краешком рта.
– Если бы ты был дядюшкой Сэмом и хотел бы убедить Натана Геллера дать свидетельские показания, кого бы ты послал?
– Только не его, – вымолвил я. Лу подлил мне пива.
– Верно, – сказал он, отпив пива. – Сам мистер Неприкасаемый. Элиот Несс.
Элиот пришел раньше на пятнадцать минут. Он вошел в большую комнату, в ту самую, где часто бывал раньше. Увидев у стены разложенную раскладушку и меня, сидевшего у видавшего виды дубового стола в моей обычной позе, Элиот улыбнулся.
– Та самая раскладушка? – спросил он.
– Да, – сказал я. – Трудности с жильем. Об этом писали во всех газетах.
Я встал из-за стола, и мне кажется, я заметил недоуменное выражение его глаз, когда он мельком оглядел меня – похудевшего, седого, с запавшими глазами. Мне стало больно, когда я увидел жалость в его глазах.
Он сам почти не изменился; лишь на висках волосы слегка поседели. Все остальное было знакомым: на довольно высокий лоб падала прядь темных волос, яркий румянец заливал его щеки. Элиот был красив шести футов росту. Ему было под сорок, но веснушки на носу делали его похожим на мальчишку.
Мы пожали друг другу руки, улыбнулись. Он перебросил свое пальто через руку, а в руке держал шляпу Его серый костюм с жилеткой и темным галстуком был отлично сшит и придавал ему внушительный вид. Я взял пальто и повесил его на вешалку около двери.
– Ты хорошо выглядишь, Нат.
– Да ты лжец, Элиот.
– Ты хорошо выглядишь, с моей точки зрения. Ты – сумасшедший сукин сын! Что мог делать взрослый человек на войне среди юнцов?
«Сукин сын» – это как раз в духе Элиота.
– Я больше не на войне, – сказал я, усаживаясь за свой стол и указывая ему на пару стульев, которые поставил напротив стола. – Что ты делаешь в Чикаго? Кто следит за твоим хозяйством?
– Если ты говоришь о Кливленде, – сказал он, положив ногу на ногу, – то я ушел в отставку.
Меня это шокировало. Должность директора службы общественной безопасности – которая включала в себя и полицию, и пожарное дело – замечательно подходила Элиоту. У него была слава, хорошее жалованье и вообще полный достаток. Я был уверен, что он, этот старый бородатый трудяга, умрет на этой работе.