Его глаза были открыты, и взгляд их был устремлен в пустоту. Когда он падал на пол, то задел корзину для мусора; она упала, перевернулась рядом с ним и из нее выпала газета с буквами ГУАД'АЛ.
Стоя рядом с ним и глядя вниз на него, я проговорил:
– С кем, мать твою, вы думали, имеете дело?
Но он не ответил мне. Как и она.
Я вышел оттуда, переступив через то, что прежде было Оливией Борджиа – жадной двадцать шестой девушкой, которая была так похожа на Эстелл Карей. Жадность убила их обеих. Я осторожно обходил осколки, поскольку уже порезал свои босые ноги в нескольких местах. Я вышел из офиса.
Я был на удивление спокоен. Железная дорога замолкла, как и Борджиа. Я сел за свой стол, промокнул порезанные ноги мокрым полотенцем и стал раздумывать, что мне делать дальше, и стоит ли сейчас звонить Друри. Два трупа в моем офисе. Убитых мною. Включая женщину. Я убил женщину. И это меня не волновало.
Я думал лишь об опаленном, измученном пытками теле Эстелл, и это меня не волновало.
Почему они сами не нашли ее дневник в тот ужасный день? Ведь после всего они обыскали квартиру. Но они не нашли тайника у пола, который позже обнаружил Донахью – на то он и был детективом, наш похожий на бассета Донахью. К тому же Эстелл не говорила о дневнике до самой смерти, потому что когда один из них вылил на нее виски и разбил рядом бутылку, чтобы запугать ее, а затем зажег спичку, чтобы напугать ее еще сильнее, она, наверное, тогда сказала: «Все – в моем дневнике, сейчас я вам его дам». Ведь Донахью нашел в этом тайнике еще и пистолет, но кто-то из них бросил спичку, и занялся огонь, и ее охватило пламя, и она визжала, и больше никто не говорил о дневнике, а пламя распространилось с нее на стены. И тогда загорелась вся квартира, комнаты начали наполняться дымом, и им оставалось лишь убежать. На бегу Борджиа прихватил пару шуб, чтобы инсценировать ограбление.
Но это было тогда. А сейчас? Слышал ли кто-то выстрелы за грохотом железной дороги? В здании не было никого, кроме меня и убитых мною. Была середина ночи. Прошло уже минут десять, но никто не появился, чтобы выяснить, что случилось. Никто не ворвался в контору. И сирен в ночи тоже не было слышно. Ничего.
Я набрал номер.
К телефону долго никто не подходил, но потом заспанный мужской голос произнес:
– Да?
– Это Геллер. Передайте, чтобы Кампанья позвонил мне немедленно. Пауза. Потом:
– Вообще-то поздновато.
– Гораздо позднее, чем вы думаете. Передайте ему.
– Я попрошу его.
– Скажите ему.
Телефон зазвонил через три минуты.
– Геллер?
– Привет, Луи.
– Ты спятил, Геллер?