— Долго это не продлится, — уверял ее Джерри. — После церемонии они чуть не подрались.
Кэрри кивнула. Она и сама знала, что долго так тянуться не будет. Неизвестно только — как долго?
С того дня как Стивен поделился с нею своими планами женитьбы, они не виделись. С болью в сердце Кэрри заставила себя не думать о нем, надеясь, что это заставит его одуматься, спохватиться.
— И куда же они отправились? — спросила она Джерри.
— В Сан-Хуан. А куда еще она могла бы его потащить?
Кэрри встала, давая понять, что беседа их подошла к концу.
— Ты ведь появишься еще, да? Если понадоблюсь Стивену, я всегда здесь, по пока он не избавится от этой женщины, не думаю, что сама захочу его видеть. Может, ему легче будет принять правильное решение, находясь подальше от меня.
— Может, вы и правы.
Он целомудренно поцеловал ее в щеку, думая про себя, почему лицо его матери походило на посмертную маску Элизабет Арден, а вот Кэрри была так похожа на Лену Хорн.
— Зайду к вам через неделю, — бросил он на прощание.
— Спасибо тебе, Джерри.
-Вы навлекли позор на все наше заведение. — Глаза директрисы метали молнии. — В «Л'Эвьер» такого никогда не видели. Никогда!
Она сняла с переносицы пенсне, и на секунду Лаки показалось, что каменно-строгая англичанка расплачется. Ничего подобного. Директриса просто перевела дух, поджала губы и с негодованием продолжила свое гневное обличение.
— Непорядочно уже одно то, что на территории школы оказались мальчики. Но проводить их тайком в свою комнату, где вас застают… в постели с молодым человеком…
Олимпия не выдержала и хихикнула.
Директриса наградила ее уничтожающим взглядом и со значением в голосе произнесла:
— Можете смеяться, леди. Я очень надеюсь услышать ваш смех и тогда, когда сюда приедет ваш отец, чтобы освободить от вашего присутствия школу, которую вы обесчестили… своим омерзительным поведением. Вы обе отчислены. Вашего отца, Лаки, я тоже поставила в известность. Он будет здесь утром, так же, впрочем, как и мистер Станислопулос. — Пенсне вновь было водружено па длинный и топкий нос. — Пока же, — продолжала директриса, меряя девушек брезгливым взглядом, — вы пойдете в свою комнату, где и останетесь до самого утра, когда за вами приедут. Вы все поняли?
— Вот дерьмо! — воскликнула Олимпия, падая на свою кровать. — Отец наверняка рехнется. Он терпеть не может, когда меня вот так вышвыривают и ему приходится приезжать и вести дурацкие разговоры и извиняться за его нахальную и дерзкую девчонку. Он заставил меня поклясться, что на этот раз со мной все будет в порядке. Вот дерьмо!