До пятилетнего возраста ее память представляла собой цепочку беспорядочно-туманных и счастливых образов. Тепло. Покой. И красивая, нежная мама с мягкими светлыми волосами и бархатистой кожей. Милая мама, от которой всегда так восхитительно пахло, которая любила смеяться и одевалась в прекрасные платья и пушистые меха.
Отец. Большой и какой-то колючий. Он не приходил к ней без подарка — куклы или плюшевого медвежонка. А обнимал ее так крепко, что иногда казалось — еще немного, и душа вылетит вон из тела.
Братик Дарио. Крошечный, хрупкий. Лаки рано научилась заботиться о нем.
Дарио часто плакал. Лаки была счастливым ребенком. Он плохо ел. Она уминала все, что ставили на стол. Он начал поздно ходить и делал это с большой неохотой. Она встала на ноги и побежала, когда ей едва исполнилось четырнадцать месяцев. В четыре года он только-только научился связно говорить. Она в пять лет болтала без умолку, никому не давая пощады своим язычком.
На ее пятый день рождения родители устроили грандиозный вечер. Было приглашено пятьдесят детишек. Клоуны. Катание по саду на осликах. Огромный шоколадный торт в виде ее любимого кукольного домика.
От волнения Лаки едва дышала. На пей было надето розовое платьице со множеством складок, в черные волосы вплетены ленты, на ногах белые носочки и белые туфельки из натуральной кожи.
Джино подбрасывал дочь в воздух и называл своей маленькой итальянской принцессой. А потом он вручил ей свой подарок: золотую цепочку с медальоном, украшенным бриллиантом и рубинами. Внутри медальона находилась миниатюра — портрет отца и дочери.
— Папочка! — воскликнула девочка, осыпая отца поцелуями.
— Ты испортишь ее! — с шутливым негодованием заметила Мария.
— Некоторых детей Господь и даст для того, чтобы их портили.
И Лаки вновь взлетела в воздух. Она завизжала с притворным ужасом, но отец поймал ее и прижал к своей широкой груди. Дочь с наслаждением вдыхала свои любимые запахи. Его запахи. Запахи отца. Водя носом по его щеке, она шептала Джино в ухо:
— Какой ты славный, папочка! Какой ты у меня замечательный!
Он поставил ее на пол и подмигнул Марии.
— Что за ребенок! Вся в отца! Мария улыбнулась.
— Лицом — в отца, а характер у нее мой. Лаки вцепилась ему в штанину брюк, требуя, чтобы ее еще раз подбросили в воздух, но внимание Джино уже переключилось на жену.
— Ах вот как?
— Ах вот так! — Мария передразнила его интонацию.
— Ах вот как, — радостным голосом протянул Джино, вырываясь из цепких пальчиков дочери и обнимая жену. — И кто же это говорит?
