Но Далила не хочет выходить за него замуж, и не было никакой возможности истолковать ее слова как-нибудь иначе, чем откровенный отказ, «Я не собираюсь бросить свое сердце тебе под ноги во второй раз», — сказала она ему несколько дней назад. И затем прошлась ногами по его сердцу.
Глаза Кристиана горели, и ему казалось, что кто-то лезвием провел по нему от горла до живота. Ему было больно дышать, глотать, сидеть, стоять, двигаться из одной пустой комнаты в другую. «Даже больно жить, черт возьми», — подумал он, опускаясь в кресло возле камина и поднося к губам бутылку. Все бокалы куда-то подевались за время его бесконечных ночных шатаний, пока он пытался найти в собственном доме место, где мог бы освободиться от воспоминаний о Далиле. «Как это может быть, — мрачно размышлял он, — чтобы дом был полон женщиной, которая никогда не переступала его порог».
Ответ, увы, был удручающе очевиден. Далила не в его доме, а в его сердце. Он влюблен в нее. Как просто. И как безнадежно.
Кристиан со стоном откинул голову на высокую спинку кресла и прикрыл глаза. Сквозь темную завесу ресниц его внимание привлек блеск на полке камина. Проклятая бутылочка Лилит. Кристиан был настолько погружен в себя, что даже не заглянул внутрь. Да и какое это, теперь имело значение. Поздно ждать удачу, когда женщина, которую он любит, хочет с ним расстаться.
И все же он встал, взял бутылочку и развернул скрученный кожаный лоскуток. Витиеватые буквы на нем выцвели, да и видел Кристиан все словно в тумане. Ему пришлось прищуриться и поднести лоскуток ближе к свече, чтобы разобрать слова.
«Будь собой, и твое желание исполнится. Не лети мотыльком на огонь».
— Что это должно означать, черт возьми? — пробормотал он. Самая бессмысленная покупка, которую он когда-либо сделал. Он поднял бутылку с коньяком. За Лилит, которая сразу распознала в нем дурака.
От запаха конька пятидесятилетней выдержки его замутило. «Верный признак, что на сегодня хватит», — подумал Кристиан, отставляя бутылку и тряся головой, чтобы протрезветь.
«Будь собой, и твое желание исполнится». Слова преследовали его повсюду. «Не лети мотыльком на огонь».
Что в них волшебного…
Единственным его желанием была Далила, чтобы она любила его так же, как он ее. Безумно. Безгранично. Отчаянно. Именно так, как она хотела, чтобы любили ее.
Он любил ее, но у него даже не было возможности сказать ей об этом.
«Но я скажу», — вдруг решил Кристиан с удивительной ясностью и решимостью для человека, который слишком мало спал и выпил слишком много коньяка.
Во всяком случае, уж это он сделает. Он скажет ей, что любит ее, и никакие сомнения, старые вороны и глупые проклятия не остановят его.