Наследник (Коултер) - страница 11

«Возможно, так даже лучше. Она не хочет искать у меня утешения, а я не хочу изображать притворную печаль. Она не понимает и не видит, что для меня его смерть не что иное, как освобождение. Лихорадочная жажда деятельности поможет ей хоть на время забыть свое горе. Да, так будет лучше. Милая Элсбет, невинное дитя. Ты, как и я, теперь свободна. Я напишу тебе, и ты вернешься, потому что снова принадлежишь Эвишем-Эбби. Теперь это снова твой дом, дом твоей матери, Магдалены. Твоя жизнь была такой короткой, Магдалена. Но твоя дочь узнает мою заботу и ласку. Я стану ей второй матерью, обещаю тебе. Благодарю тебя, Господи. Его больше нет. Он ушел из моей жизни навсегда».

Графиня порывисто поднялась, и золотистые кудри взметнулись по обеим сторонам ее лица. Она откинула голову и твердым шагом направилась к маленькому письменному столику в углу гостиной. Странный это был порыв — она ощущала в себе уверенность и едва ли не радость, словно ждала этого момента долгие восемнадцать лет. Леди Энн проворно обмакнула перо в чернильницу и положила перед собой лист бумаги.

Глава 4

Эвишем-Эбби, 1810 год

Из-под копыт Люцифера во все стороны летели мелкие камешки — конь несся по посыпанной гравием аллее, обрамленной деревьями. Ритмичное постукивание копыт успокоительно действовало на всадницу.

Арабелла обернулась назад и посмотрела в сторону дома. Эвишем-Эбби гордо возвышался в неясном свете летнего утра, и его золотистые кирпичные стены вздымались вверх, заканчиваясь дымовыми трубами и бесчисленными фронтонами. Фронтонов было всего сорок — она их давным-давно сосчитала. В ту пору, когда ей было лет восемь, она радостно сообщила об этом отцу: он изумленно посмотрел на нее, затем от души расхохотался и так крепко сжал ее в объятиях, что на боках у нее до Михайлова дня не проходили синяки.

Как давно это было! А теперь ничего, ничего не осталось. Ничего, кроме этих сорока фронтонов. Только они вечны, все остальное — лишь пыль на ветру.

В мраморный фамильный склеп опустили пустой гроб. Когда все женщины, кроме Арабеллы, покинули кладбище, четверо дюжих фермеров из отцовского поместья водрузили над могилой огромную каменную плиту и местный кузнец принялся усердно высекать на ней инициалы и титулы графа и годы его жизни. Пустой гроб покоился теперь в склепе рядом с гробом Магдалены, первой жены графа. Арабелла с содроганием заметила, что с другой стороны в склепе оставалось еще место для ее матери.

Она долго стояла там неподвижно, застывшая и холодная как мрамор, пока наконец не затих стук молоточка, гулким эхом отзывавшийся в каменных сводах склепа.