— Черт возьми, Арабелла, взгляни же на меня.
Ну вот, он снова рычит на нее. Но она no-прежнему не поднимала головы. Тогда он опустился перед ней на колени и принялся трясти ее за плечи, пока она не подняла на него глаза.
— А теперь слушай меня, злючка. Как ты осмелилась так поступить со своей матушкой? Ты что, совсем слепая? Да последняя посудомойка, наверное, заметила, что твоя мать и доктор Брэ-нион влюблены друг в друга без памяти. Я почти уверен, что он любил ее все эти годы, пока она была замужем за графом. Да, признаться, я тоже не ожидал, что они так скоро объявят о своей помолвке, но это, в сущности, ничего не меняет. Жизнь слишком коротка и непредсказуема, чтобы придавать значение светским условностям. Клянусь Богом, твоя мать заслуживает счастья. Те девятнадцать лет, что она прожила с твоим отцом, были для нее сплошным мучением. Почему же ты, Арабелла, так жестока с ней? — Граф заметил, как в ее холодных серых глазах загорелся гневный огонек, и снова повторил: — Почему, черт тебя возьми?
Ну нет, с нее хватит! Внезапно она вскочила и затрясла кулачком перед его носом.
— Да как ты посмел признать такой союз? Да еще и при всех одобрил его? Ты не имеешь на это права, как и она не имеет права предавать моего отца! Нет, у меня и в мыслях не было, что она питает такие чувства к доктору Брэниону. Я считаю, что оба они поступили низко и подло. Я с ней даже говорить после этого не буду. Что же касается доктора Брэниона, то двери Эвишем-Эбби отныне для него закрыты. А если она хочет опозорить нашу семью, пускай выходит за него замуж — только оставит меня в покое.
Арабелла почти задыхалась, продолжая выкрикивать яростные и горькие слова:
— Я что, по-твоему, должна благодарить мою матушку за то, что она дождалась, пока отец умрет, чтобы опорочить его честь? И как долго они были любовниками, как ты думаешь? Несчастный отец, обманутый неверной женой и человеком, которому он так доверял, — ловко они наставили ему рога! О дьявол, будь я мужчиной, я бы вызвала господина Брэниона на дуэль!
Джастин смотрел на ее бледное лицо, прекрасное даже в гневе, в ее сверкающие серые глаза. Сколько же в ней горечи и боли! Он попытался понять ее — он знал, что она говорит сейчас то, что думает, твердо убежденная в своей правоте. Она открыто заявляет, что ее мать изменила ее отцу, и со всей искренностью осуждает ее за неверность. Но разве она сама не поступила точно так же, когда отдалась своему любовнику накануне их. свадьбы? Разве она сама не изменила ему? Неужели у нее настолько извращенные представления о супружеской верности, что она пошла на предательство? А после свадьбы, неужели она продолжает ходить на свидания с французом? Он уже готов был напомнить ей ее собственную вину перед ним и потребовать от нее объяснений, но его гнев внезапно погас, когда он вдруг осознал, что за ее обидными и злыми словами скрывается подлинное горе.