Итак, оба милченца, приникнув друг к другу, наслаждались добрым вином и потрясающим зрелищем, подлинным пиршеством для глаз, которым было празднование Дня Империи. Существа тщеславные и суетные, милченцы упивались не только картинами самого торжества, но и тем, что они находятся среди сливок прайм-уорлдского высшего общества. Марр шарил глазами по ложам для самых важных персон.
– Весь цвет собрался! – ахал он. – Нет, честное слово, тут буквально все! Все буквально!
– Вижу-вижу, – насмешливо фыркал Сенн. – Кого тут только нет! Тут даже те, чьи рожи здесь совсем неуместны!
В подтверждение своих слов он указал на ложу напротив – там сидел Каи Хаконе и его гости.
– Ума не приложу, как у него хватает наглости появляться на публике после того, как критики разнесли в пух и прах последнее представление его театра масок!
Марр захихикал.
– Я знаю этого типчика как облупленного. Очаровашка настолько глуп и туп, что согласился стать почетным гостем на нашем празднестве.
Сенн от восторга заерзал и прижался к Марру.
– Ах, я сгораю от нетерпения. О, мы увидим море крови – море, море!
Марр подозрительно покосился на возлюбленного.
Что ты затеял, Сенн? Или это секрет?
Сенн рассмеялся.
– Я не преминул пригласить его критиков.
– Ну и?
– Они с радостью согласились. На банкет в честь маэстро слетятся все его злопыхатели!
Посмеиваясь своей злой шуточке, оба поглядывали в сторону Хаконе и гадали, подозревает ли тот о сюрпризе, который ждет его в ближайшие дни.
Марр и Сенн были бы разочарованы. Каи Хаконе – человек, которого одни называли величайшим писателем современной эпохи, а другие честили величайшей бездарностью современной эпохи, – и думать не думал о предстоящем банкете в свою честь. Был он далек мыслями и от сегодняшнего праздника, от всего происходящего на парадном плацу.
Вокруг Хаконе собрался десяток-полтора поклонников, очень богатых и щедрых на льстивые комплименты. Не было конца экзотическим кушаньям и напиткам, приносимым в ложу. Однако все это слабо напоминало торжество. Еще до начала чествования гости без труда сообразили, что на Хаконе опять “нашло”. Поэтому разговоры велись вполголоса, за столом царила неловкость, гости то и дело косились на нахмуренного метра – крупного мужчину, гору немодных нынче мышц с копной спутанных волос, с нависшими бровями и глубоко посаженными глазами.
У Хаконе все внутри дрожало, мышцы сводило от напряжения, на лбу выступала испарина. Его мысли лихорадочно метались, настроение поминутно менялось. Когда он думал, что все готово, он воспарял душой. Но тут же приходила мысль: а вдруг да сорвется, а вдруг да ошибка? Душу охватывал мрак. Все ли готово? Ах, надо было проследить за всем самолично! Нельзя было полагаться на других. Надо было сделать все своими собственными руками.