– Путник.
– Подорожная где? – дыхнул перегаром и запахом чесночной колбасы десятник. – Мечи твои? Собирайся в управу.
И когда только мечи заметить успел? Вздохнув, я очень медленно вытащил нож – сзади послышались быстрые шаги и шорох высвобождаемого из ножен клинка, – распорол камзол и протянул стражнику влажные листы: подорожную и патент на ношение мечей. Не зря сбор заплатил, совсем не зря.
– Так, так… С клинком не длиннее локтя[6], значит, – пожевал губы тот, взял один из мечей и, вытащив веревку с завязанными узелками, приложил ее к мечу. – Не длиннее… Что ж, бумаги в порядке. Не цапнул он тебя, нет? Ну, ты, паря, в рубашке родился. Сходи в церковь, свечку поставь.
– Надо в Инквизицию сообщить. – Слова дьяка напугали трактирщика до полусмерти. – Мало ли где этот раб Божий заразился. И соседние деревни проверить лишним не будет.
– Дак, он и натворить-то ничего не успел, – залепетал вмиг посеревший хозяин.
– А это уж мы решать будем, натворил он чего или нет. – Десятник многозначительно посмотрел на дьяка.
– Вы, уважаемые, конечно, решайте, а мне как быть? – Я выставил на всеобщее обозрение порванный рукав камзола.
– Ты здесь ночевать собрался? Вот хозяин тебе комнату и выделит. Без-воз-мез-дно. – С трудом выговорив сложное слово, десятник хитро прищурился. Все понятно, мне комнату, а мзду, чтобы в Инквизицию не сообщали, они с дьяком на двоих поделят. – Ведь выделишь, Роберто?
– Выделю, конечно, выделю! – часто-часто закивал головой Роберто.
Удовлетворенный его ответом, десятник махнул рукой двум стражникам, которые еще не успели вернуться за стол, и заорал:
– Людвиг, Антонио! Хватайте эту падаль и тащите во двор. Людям еще ужинать здесь.
Я с досадой проводил взглядом тело оборотня, в глазнице которого осталась моя серебряная монета. Но не выковыривать же ее сейчас оттуда у всех на виду? Десятник сразу на нее лапу наложит. Для передачи отцам-инквизиторам, само собой. А с другой стороны, чего мне переживать? Вряд ли трактирщик сдал бы комнату всего лишь за полщита.
Да и вообще, что помешает мне вытащить монету завтра утром?
Маленький костерок горел в круге, сложенном из крупных речных голышей. Языки огня лениво пожирали хворост и лишь иногда, когда попадалась особенно смолистая ветка, вверх взвивались длинные лепестки зеленоватого или ярко-желтого пламени. Да еще изредка раздавался глухой щелчок, и пылающий уголек исчезал в ночном полумраке.
Костер не давал много света и почти не грел, но этого и не требовалось: ночь была теплой, а полная луна в безоблачном небе заливала лесную опушку ярким серебристым сиянием. Служил он совсем для другого: игра огня помогала не задремать. И хоть особой необходимости в ночном дежурстве не было – охранное заклинание охватывало всю поляну, – но немного осторожности никогда не помешает.