— Да, но снятие скальпа — это еще и демонстрация умения и храбрости. Символ мачо, как сказали бы в наше время. И конечно, присутствовали и другие мотивы: культурные, религиозные, даже медицинские. В данном случае попытка снять скальп, если таковая и имела место, не удалась, потому что волосы у нее остались. И еще. На мой взгляд, надрез был сделан весьма аккуратно и с использованием очень острого инструмента. Исключительно хорошо заточенного ножа. Лезвия бритвы или резака. Даже скальпеля. В момент совершения операции жертва была жива и умерла не от этого.
— Нет, причиной смерти было ранение в шею, — сказала я.
— Других отметин я не обнаружил, за исключением, может быть, вот этой. — Он переместил лупу к скуловой кости. — Есть тут что-то очень слабое. Настолько слабое, что наверняка и не определишь. Видишь?
Я наклонилась поближе.
— Да, может быть. Вроде паутинки.
— Верно. Интересно, пожалуй, лишь то, что эта паутинка, как ты выразилась, проходит под тем же углом, что и надрез. Скорее вертикально, чем горизонтально.
— Что-то меня уже тошнит, — хмуро сказал Марино. — Без обид, но давайте ближе к делу. Что у нас получается? Какой-то подонок перерезает девчонке горло и уродует лицо? А потом поджигает дом?
— Это один из возможных вариантов, — согласился Весси.
— Обезображивание лица подразумевает что-то личное, — продолжал Марино. — При условии, что речь не идет о каком-нибудь помешанном. Обычно убийцы не уродуют лицо жертвам, если между ними нет никакой связи.
— Как правило, это так, — согласилась я. — На основании личного опыта могу сказать, что когда дело обстоит не так, то мы имеем дело со спонтанным нападением со стороны психически неуравновешенного человека.
— Как хотите, но тот, кто поджег дом Спаркса, действовал далеко не спонтанно, — заметил Марино.
— То есть вы рассматриваете и вариант так называемого домашнего убийства, — пробормотал Весси, продолжая разглядывать череп через лупу.
— Нам приходится рассматривать все варианты, — сказала я. — Но никак не могу представить, чтобы такой человек, как Спаркс, убил собственных лошадей.
— Может, он был вынужден пойти на это, чтобы скрыть убийство. Может, он на это и рассчитывал. Что люди именно так и будут думать.
— Алекс, — сказала я, — кто бы ни проделал это с ней, он позаботился о том, чтобы мы никогда не обнаружили следов его работы. Если бы на нее не упала стеклянная дверь, от нее не осталось бы буквально ничего, за что мы могли бы зацепиться. Не имея, например, тканей, мы никогда бы не узнали, что она умерла еще до пожара, потому что не смогли бы определить уровень угарного газа. И что тогда? Случайная смерть, потому что доказать умышленный поджог нам пока не удается.