Вечером, когда усталый от ходьбы Солнышкин прилёг отдохнуть на своём втором этаже, в каюту ворвался Перчиков.
— Дрыхнешь и ничего не знаешь?
— А что? — вскочил Солнышкин.
— Как «что»? Идём в Антарктиду! Солнышкин так подскочил, что врезался головой в потолок, но даже не обратил на это внимания.
— Не может быть!
— Может! — крикнул Перчиков. — Всё может быть, Солнышкин. Мы везём продукты полярникам!
И друзья бросились обнимать друг друга:
— Да здравствует Антарктида! — крикнул Перчиков.
— Да здравствуют айсберги!
— Да здравствуют пингвины! — ещё громче заорал Солнышкин и с маху сделал стойку на руках.
С этого часа дни помчались наперегонки, как дельфины. Все бегали, суетились, к пароходу подлетали грузовики. В трюмы вносили ящики с консервами и компотом, мешки с сахаром и мукой, сгущённое молоко и шоколад, сухари и галеты.
Солнышкин торопился со всеми, сам себе командовал и сам всё исполнял. Он купил карту, чтобы отмечать маршрут судна, смастерил клетку, в которой решил привезти на Большую землю настоящего королевского пингвина. По ночам он часто вскакивал с постели и, выглянув в иллюминатор, вздыхал: ему снились айсберги! И он совсем не замечал, как к нему исподтишка подкрадывалась беда.
Наступил день отплытия. Пароход «Даёшь!» торжественно вывели на рейд. Солнышкин стоял на вахте у трапа и всматривался в берег. Там махали платочками женщины, инспекторы носились с бумагами, а Моряков получал на берегу последние документы и особо важные распоряжения.
Он должен был подойти к судну на катере, и Солнышкин привязывал к борту красивый капитанский штормтрап. Он завязал его уже на один узел, как вдруг за спиной раздался знакомый возглас:
— О, привет Солнышкину!
Солнышкин оставил трап и оглянулся. С другой стороны, прямо через борт перебрасывая длинные ноги, с маленького буксирного катера кто-то перелезал на «Даёшь!». Нос человека медленно вращался, принюхиваясь к запахам, а глаза уже нашаривали дверь камбуза. И хотя лицо и руки человека были чернее сажи, Солнышкин сразу узнал Ваську-бича. Он вспомнил первую встречу, путешествие по городу и с улыбкой спросил:
— Ну, как компот?
— Ах, Солнышкин! — торжественно сказал Васька. — Я ведь работаю. Работаю, Солнышкин. В жизни, кажется, есть кое-что поважнее компота…
В это время с катера закричали:
— Васька! Васька!
Он кивнул чумазой головой и заторопился:
— Видишь, без Васьки никуда! Лошадиных сил у мотора не хватает. — Он перекинул ногу через борт и улыбнулся: — Будь здоров, Солнышкин! Нас ждут великие дела!
Солнышкин протянул ему свою руку, и вдруг Васька оцепенел: на руке у Солнышкина сверкнул удивительный старинный компас.