— Вот это штучка! — сказала Васька. — Продай!
— Не могу, — ответил Солнышкин.
— Меняю на тельнягу и ботинки.
— Не могу, — сказал Солнышкин. — Не нужны мне тельняшки и ботинки. Компас-то особенный…
— А что? — спросил Васька.
— Да так… Говорят, если правильно живёшь, на север показывает, плохо — вертится из стороны в сторону.
Солнышкин разговорился, а именно в этот момент Моряков возвращался с берега на судно. Он был человек верного слова и держал в руке десять порций сливочного мороженого, которыми обещал премировать Солнышкина.
— Отличный, настоящий матрос! — повторял он.
И как только катер подвалил к борту «Даёшь!», Моряков прыжком повис на штормтрапе и стал подниматься вверх.
Фьюить! — свистнуло вверху.
Фьюить! — свистнуло второй раз.
— Стойте! — крикнул Солнышкин, но трап уже дёрнулся, узел развязался, и Моряков вместе с десятью порциями мороженого бултыхнулся вниз.
Он тут же вынырнул, но короткая балясина — деревянная ступенька — стукнула его по лбу. Он вынырнул второй раз, но вторая ступенька больно шлёпнула его снова. Солнышкин с ужасом смотрел, как десять раз выныривал Моряков и Десять раз ступеньки шлёпали его по одному и тому же месту. Наконец трап свалился совсем, и на поверхности рядом с ним закачалась капитанская фуражка.
— Спасайте! — завопил Солнышкин.
— Человек за бортом! — закричали на катере и бросились на помощь.
Моряков, вынырнув, приоткрыл один глаз, высунул из воды крепкую руку, ухватился за конец каната и в минуту оказался на палубе. С него ручьями стекала вода, на лбу вырастала громадная шишка. Потирая лоб, он бросился в каюту.
«Всё! — подумал Солнышкин. Он побледнел, и его рыжий чубчик стал бледным, как лёд в Антарктиде. Он закрыл рукой лицо. — Вот тебе и Антарктида! Вот тебе и пингвины! Неужели всё кончилось?»
Вокруг Солнышкина собралась вся команда.
— Бедный Солнышкин! — ехидно ухмыльнулся артельщик, которого не успели выгнать из-за срочности рейса.
— Разиня! — сердито процедил сквозь зубы Федькин и отпустил Солнышкину щелчок.
— Ах, Солнышкин, мы все тебя любим, — сказала Марина, будто уже прощалась.
— Ну и ну, отмочил! — вздохнул Перчиков. А Солнышкин стоял ни жив ни мёртв и думал:
«До свиданья, Антарктида, до свиданья, океан!»
— А всё из-за Васьки и ещё из-за этой вот штуки! — с горечью проговорил он и щёлкнул пальцем по крышке маленького бронзового компаса.
— Не мели ерунду, — возразил Перчиков, который никогда не интересовался, что это за компас у Солнышкина на руке. — При чём тут эта коробка?
— А при том, — сказал Солнышкин и выложил Перчикову историю робинзоновского подарка.