Рано утром они тронулись в путь. И чем дальше они уходили в лес, тем гуще становилась растительность, тем сильнее смыкались кроны деревьев. Дневной свет, прорывавшийся сквозь листву, теперь исчез вовсе. Дальше деревья росли настолько часто, что приходилось продираться между ними, царапая руки ноги, превращая одежду в груду рваного тряпья.
— Ничего, — кряхтел Лука, прорываясь через завал, — в вирии нам зачтется…
— Не уверен, что нас сейчас кто-то видит, вон, как кроны смыкаются, — криво усмехнулся Северьян. — Так что пыхти спокойно, счеты потом подводить будем.
— Да уж, — согласился Лука. — После наших проделок в Вирий могут и не пустить.
— Осторожнее! — Донесся из котомки возмущенный вопль домового. — Все бока мне отдавите!
Неожиданно густые, поросшие мхом деревья расступились, являя взору невероятное зрелище. Огромная, залитая солнечным светом поляна играла всеми цветами радуги. Столь пестро и ярко была она усажена разнообразными цветами, что у путников начали разбегаться глаза.
— Красотища-то какая! — Восторженно прошептал Лука, намереваясь выйти в солнечный круг.
— Стой! — Рявкнул Северьян. — Не двигайся!
Лука дернулся, как от удара мечом.
— Ты что, калика, сдурел? Так и разума лишить можно!
— Не торопись. Вспомни лучше слова лесного старца.
— Какие еще слова?
— Дикие деревья? Помнишь?
Витязь улыбнулся.
— Ну, какая здесь дикость? Просто красивая поляна!
— Ведьмина поляна тоже красивая, — проворчал Северьян. — А я еле ноги унес.
— Нам все равно идти вперед, так не обходить же эту красотищу стороной?
Северьян отмахнулся.
— Шут с тобой, Лука. Пошли, раз ты так хочешь.
Поляна и правда блистала непревзойденный великолепием. В невозможном, нереальном переплетении сплелись маки и незабудки, ромашки и лютики, васильки и иван-чай. Столько разных, неповторимых запахов захлестывали, кружили голову, путали взгляд. Северьян вдохнул полной грудью и закашлялся. Пыльца разноцветная, подстать цветам, поднялась пестреющей волной и тотчас осела. Даже домовой взирал на все вокруг с немым восхищением.
Что-то смутило Северьяна. Нет, это не была нереальная красота поляны, и ее гладкость и чистота тоже не имело отношения к назревающему в груди волнению. Испугало убийцу другое. На всей поляне, ни на едином цветке не было ни пчелки, ни бабочки. Даже случайной мухи, и той невозможно отыскать.
— В зачарованном лесу все — обман, — тихо пробормотал себе под нос Северьян. — Обман, навязанный колдовством… Лука, беги!