— Да ясно кто! — Отмахнулся Владимир. — То козни Царьграда. Не любят они меня, ох не любят.
— А за что тебя любить?
В коридоре послышался громкий топот, будто стадо вепрей в терем впустили. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались два богатыря. Один, как пивная бочка, широкий мощный богатырь, да только по лицу не скажешь — темное, загорелое, лишь белки глаз хищно блестят. Другой жилистый, подтянутый, взгляд хитрый, злой, но возраст тоже угадывается с трудом. В глазах обоих недоумение и удивление. То были Люготич и Куман, богатыри, из личной охраны князя.
— Слышал я княже, неприятность с тобой приключилась, — пробасил Люготич, поправляя меч на поясе.
— Да уж, неприятность, — хмуро покосился Владимир. — Плохих ты ко мне дружинников приставил. Положили их, как юнцов безусых, те даже пикнуть не успели.
— Полноте, княже, — процедил Куман. Зашевелились желваки, в глазах мелькнул холод. — Молодцов мы с Люготичем сами отбирали. Если и пали они, то явно в бою неравном.
Владимир заскрежетал зубами.
— Что ж, бой был действительно неравный. Их двое супротив одного.
— Брешешь, князь! — Сжал кулаки Люготич, — не могли они так дешево жизнь свою отдать.
— Придержи язык! — Рявкнул Владимир, ударяя кулаком по столу, — Псы брешут, а князь говорит!
— Прости княже, — стушевался богатырь, — язык мой — враг мой. Но никак я поверить не могу, что дружинников так просто одолел какой-то басурман иноземный!
— Он и не басурман, просто оделся, как Ящерово отродье. А на поверку русичем оказался… Хотя и дрался, как степняк. Без труда узнал многие приемы, — хмыкнул Владимир.
— И как только у него рука поднялась на сородича! — Взревел Люготич.
— Не буянь, Люготич, — подал голос Белоян, — не силой взял их убийца, подлостью и хитростью одолел. Сзади подкрался.
— Все равно, что же это за богатыри такие, что врага не учуяли. Расслабились видать на казенных харчах, зажрались. Тогда сами виноваты! — Заявил Куман.
Богатыри беспомощно переступали с ноги на ногу. Все было сказано. Другие разговоры лишь никчемное словоблудие.
— Прости, что побеспокоили, княже, — поклонился Люготич, — доброго тебе здравия!
С этими словами богатыри покинули трапезную, оставив Владимира наедине с Верховным Волхвом.
Белояну, наконец, надоело топтаться, и он с кряхтением примостился на лавку подле Владимира. Несчастная лавчонка болезненно заскрипела. Владимир криво улыбнулся:
— Так ты мне всю мебель перепортишь!
— Ничего, ты князь богатый, новую закажешь. Прямиком из Царьграда.
Князь зло заскрипел зубами.
— Не напоминай!
— Хорошо, — согласился волхв, — оставим Царьград в покое. Ты мне вот что скажи лучше, не хочешь ли повидать наемника?