Да и раньше не для наживы этим занимался. Хотелось убедиться, что смогу самый тонкий, точный, защищенный рисунок повторить… И других убедить… Убедил. Дружки хвалили — мол, чистодел, лучше, чем Госбанк, работает, мне приятно такую исключительность осознавать, вот и рисовал потихоньку купюру за купюрой… Многие уничтожал, если чем-то не нравились, а стоящие работы отдавал приятелям, те тут же в магазин: водка, закуска — и понеслось веселье… Сам ни рубля не сбыл и наживы не искал.
Ну, ладно, получил свое, отбыл срок, выводы сделал, и вдруг это наваждение — опять рисовать хочется!
Написал в монетный двор, так, мол, и так, предлагаю свои услуги, имею опыт… Какой именно опыт — не уточнил, но там, видно, догадались, прислали ответ на машинке: вакантных мест не имеется.
А у меня руки чешутся, бессонница появилась, как-то ночью сел в кухне и на обычной бумаге простым карандашом рубль нарисовал, грубо, одним цветом, будто понарошку. Потом изорвал его, сжег обрывки и пепел — в унитаз. Полегчало, заснул.
Через неделю снова зуд, и карандаш не помогает — душа настоящей работы требует: с водяными знаками, защитной сеткой… А затеваться боюсь: вдруг зайдет Андрей Иванович или Петр Васильевич со своими рентгенами, попробуй объясни им…
Три дня мучился, пошел в милицию, записался к начальнику на прием, рассказал все, попросил разрешения для себя рисовать, без выноса из дома… Отказал. Говорит: рисуй что угодно, а деньги — Боже упаси. Статью знаешь? Знаю.
После этого милицейские гости стали ко мне по несколько раз в день заглядывать, беседы долгие задушевные вести, закон объяснять… Только я и сам все знаю — и про государственную монополию, и про экономическую базу, но от знаний тех мне не легче…
Хотел к врачам обратиться, может, болезнь у меня такая, вроде клептомании — неудержимой тяги к кражам, но побоялся — вдруг упекут в дурдом. Сам достал книжку, прочел: про страсть к подделке денег ничего нет.
Так бы и пропал: или с ума сошел, или в тюрьму угодил, да решил для детей игрушку сделать, занялся — и все прошло…
Илья Сергеевич вырвал из блокнота лист с четкими, казалось, чуть выпуклыми рисунками и разорвал на мелкие кусочки.
— Почти прошло.
На всякий случай он разорвал и следующий, чистый лист, на котором могло отпечататься изображение. Очевидно, предусмотрительность тоже была чертой его характера.
Когда утром Колпаков проснулся, попутчик успел побриться и задумчиво смотрел в окно. Он был неразговорчив и явно жалел о вчерашней откровенности.
На первой крупной станции Илья Сергеевич сбегал за газетами и отгородился бумажной ширмой.