— Как фамилия Рыжего, кто он, откуда?
— Фамилии его я не знаю, мы познакомились на пляже, выпили вместе, я рассказал, что мне негде ночевать, ну Федя и позвал меня к себе.
— Куда «к себе»? — насторожился Зайцев. — Адрес?
— Да какой там адрес! Он жил в люке, под мостом. Устроился там неплохо, ну и меня пустил, вдвоем-то все веселей. Пожили так три-четыре дня, потом он собрал вещички и ушел. Наверное, корешков встретил и решил дальше на юг подаваться — дело-то к зиме идет. — Убедившись, что задаваемые вопросы не имеют к нему отношения, Гастев стал заметно словоохотливее.
— Какая из этих вещей вам известна? — Зайцев поднял газеты, открывая несколько уложенных в ряд ножей. Понятые придвинулись ближе.
— Это вот Федькин нож. Вон, монетку прилепил! Это у него поговорка такая была:
«Жизнь — копейка». Любил он эту присказку. А ножик, говорил, это, мол, для размена, ну, жизнь на копейку менять, если нужда придет. А что, таки пришил Федя кого-нибудь?
— Почему вы так решили?
— Да уж ясно, что ищете вы его не для того, чтобы медаль дать или премию выписать. А тут еще про ножик расспрашиваете. Так неужто насмерть порешил?
— Давайте-ка лучше отвечать на вопросы, Гастев, — ввел Зайцев допрос в обычную колею. — Что вы еще можете сказать о Рыжем?
— Да больше вроде и нечего. Вашего брата он боялся, так ведь кто милиции не боится!
— Чего ж он нас боялся? Небось грехи были?
— Да у кого их нет! А Федька говорил, что одно предостережение уже схлопотал, значит, попадаться больше нельзя, в тюрьму садиться по-глупому охоты нет.
— Это как же «по-глупому»? Разве можно и поумному в тюрьму сесть?
— А то как же! Если есть за что, так и посидеть можно. Другое дело, когда не делал ничего, а тебя — хвать, подписку, потом второй раз — и привет из дальних лагерей. Тут, конечно, обидно.
— И верно, обидно, — согласился Зайцев. — Только есть способ, как в тюрьму не попадать.
— Это какой же? — искренне заинтересовался Гастев.
— Да очень простой. Не бродяжничать.
Гастев разочарованно махнул рукой:
— Сигареткой не угостите? — И, обрадованно взяв сигарету, закурил. Глубоко затягиваясь, он неторопливо читал протокол, и когда уже приготовился поставить свою подпись, Зайцев, как будто между прочим, спросил:
— А где, говоришь, его задерживали? Ну, Рыжего? Предостережение-то он где схватил?
— Да здесь где-то, неподалеку. На станции его взяли, на крупной, эта, как ее…
— Гастев от мыслительных усилий даже вспотел. — Да в Кавказской же!
— Ну ладно. — Зайцев безразлично махнул рукой и, дописав свой вопрос и полученный ответ, дал Гастеву подписать протокол.