— Лажа какая-то, — пожаловался Морозов.
— Хм. — Еще одна кассета ушла в магнитофон. На этот раз веселая компания осадила настороженно фыркающего жеребца.
— Эй, — заторопился Юра. — Что-то ты мне не то все… Сапсан сказал…
— Ладно, ладно. — Вова поставил кассету на полку. — Чего ты хочешь? Скажи прямо.
— Что-то покруче. Я люблю, когда… плеткой. И чтобы кровь была. Не лажа какая-то, а чтобы там… — Морозов покрутил в воздухе пальцами. — Во! Чтобы иглы были. Понял? Сапсан сказал, ты можешь… Давай крутись.
— Совсем обалдели, — себе под нос сказал Вова. — Никаких правил.
Он вытащил из-за телевизора блестящий чемоданчик, окованный дюралевыми уголками. Открыл кодовый замок. Вытащил пару кассет.
— Наслаждайся.
Воткнул кассету в видик и направился к двери.
— А ты куда? — спросил Морозов.
— Это ты без меня. Мне не в кайф. Как закончишь, стукни, я приду…
Парнишка, наверное, и не знал, что этим своим простым брезгливым поступком нормального человека спас себе жизнь.
На экране было все то, что Морозов и без того видел, когда был на квартире у Дианы.
Анатомический театр. Менялись только лица. Сглатывая подступающую тошноту, Морозов мотал кассету вперед. Дианы не было. Что, впрочем, было понятно. Девочку только-только начали смешивать с дерьмом, на полноценное видео такие упражнения не тянули. Однако кое-что Юра все же понял. Не менялся интерьер, и исполнителей было всего двое. Один мужик, чья мускулистая спина регулярно мелькала в кадре, и женщина в маске, с дряблым животом. Любители.
Морозов ткнул кулаком в дверь.
Она отворилась сразу. Пахнуло сигаретным дымом, нервный Вова вошел в комнату.
— Ну как? — спросил он, не глядя на экран.
— Ништяк, — радостно ответил Юра, всаживая патлатому колено в пах и одновременно прихватывая в «клешню» кадык. — Красиво! Душевно!
Волосатик захрипел. Глаза выкатились из орбит.
— Будешь орать, всем кранты, — вежливо сообщил Морозов.
Он швырнул вяло трепыхающегося патлатого внутрь, закрыл дверь. И дал волю чувствам.
Когда жертва выплюнула передние зубы, Юра остановился.
— Сейчас, малыш, ты мне расскажешь все, что знаешь. И чего не знаешь. Если чего забыл, то постарайся вспомнить. Даже если я тебя, сучка, спрошу, что ты делал в утробе матери. Понимаешь меня?
Окровавленный Вова закивал часто и испуганно.
— Хорошо, — сказал Морозов и на всякий случай пнул его ногой в область печени. — Потому что я тебя искалечу, если усомнюсь в твоей искренности. Хотя бы усомнюсь! Понимаешь? Меня интересует Клоп. И те ублюдки, которые снимались в этом говне. Как найти Клопа?
— В салоне! — прохрипел патлатый.