Он встал, прислонившись к полкам, и в голосе его на миг прозвенела ярость.
Я глотнул остывшего кофе. Он был очень горек: застоялся на дне.
— И вы никогда больше не пытались вычислить, что означают те карты, откуда взялись?
— Никогда.
Он на минуту задумался.
— Одно из немногих исследований, которые я не доведу до конца. Однако у меня есть собственная теория, что эта призрачная область знания, как и некоторые менее устрашающие, относится к тем, которые пополняются понемногу то одним, то другим, и каждый, добавляющий крупицу знания, отдает за него часть своей жизни. Быть может, те трое, которые века тому назад чертили карты и пополняли их, внесли свой вклад, хотя, признаться, изречения из Корана не много прибавляют к сведениям о местоположении настоящего захоронения Цепеша. Разумеется, возможно, что все это чушь, и он похоронен в том самом озерном монастыре, как уверяет румынское предание, и покоится там в мире, как положено доброй душе — каковой у него не было.
— Но вы так не думаете? Он снова помолчал.
— Наука должна двигаться вперед. К добру или ко злу, но это неизбежно в каждой области знаний.
— А вы не ездили на Снагов, чтобы взглянуть самому? Он покачал головой.
— Я прекратил исследования.
Я поставил ставшую ледяной чашку, не сводя глаз с его лица.
— Но какую-то информацию вы сохранили? — медленно сказал я наугад.
Он дотянулся до верхней полки и вытащил вложенный между книгами запечатанный коричневый конверт.
— Конечно. Кто же уничтожает данные исследований? Я сделал по памяти копии тех трех карт и сохранил другие заметки, те, что были у меня тогда с собой в архиве.
Он положил невскрытый конверт на стол между нами и коснулся его с такой нежностью, которая, как подумалось мне, плохо сочеталась с ужасом перед его содержимым. Эта мысль или темнота весеннего вечера, сгущавшаяся за окном, усилила мою тревогу.
— Вам не кажется, что это опасное наследство?
— Пред богом, хотел бы я сказать «нет». Но, быть может, опасность тут лишь психологического свойства. Жизнь наша лучше, здоровее, когда мы не задумываемся без надобности над ее ужасами. Как вам известно, история человечества полна злодеяний, и, вероятно, нам и следует думать о них с ужасом, а не увлекаться ими. Все это было так давно, что я уже не уверен в точности своих стамбульских воспоминаний, а повторять попытку мне никогда не хотелось. Кроме того, у меня такое ощущение, будто все, что мне следует знать, я увез с собой.
— Чтобы идти дальше, хотите вы сказать?
— Да.
— Но вы так и не выяснили, кто мог составить карты, обозначающие, где находится могила? Или находилась?