— Осторожней, — сказал отец, ухватив меня сзади за подол свитера/
Лодочник уже подводил лодку к причалу островка, за которым стояла деревня с красивой старой церковью. Набросив конец на причальную тумбу, он протянул мне узловатую ладонь, чтобы помочь выйти. Отец расплатился с ним несколькими цветными социалистическими бумажками, и старик тронул пальцами берет. Забираясь обратно к своей скамье, он обернулся.
— Ваша дочка? — прокричал он по-английски. — Дочка?
— Да… — Отец выглядел удивленным.
— Благословляю ее, — просто сказал старик и начертил передо мной в воздухе крест.
Отец нашел нам квартиру с окнами на материк, а потом мы поужинали в открытом ресторанчике у причала. Медленно вечерело, и над морем уже показались первые звезды. Бриз стал холодней и доносил полюбившиеся мне запахи: кипарис, лаванда, розмарин и тимьян.
— Почему приятные запахи в темноте сильнее? — спросила я отца.
Мне и вправду было непонятно, но в то же время вопрос помогал оттянуть разговор о другом. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя среди огней и людских разговоров, хотя бы на минуту забыть о старческой дрожи отцовских рук.
— Правда? — Он отвечал рассеянно, но мне стало легче. Я сжала его руку, чтобы остановить дрожь, он с тем же отсутствующим видом обнял пальцами мою ладонь. Он был слишком молод, чтобы вот так состариться. Силуэты гор на большой земле плясали почти над самой водой, нависали над нашим островком. Когда почти двадцать лет спустя в тех горах завязалась гражданская война, я закрывала глаза, вспоминала их и дивилась. На их склонах не была места войскам. Горы, вспоминавшиеся мне, казались девственными, лишенными человеческого присутствия: приют опустевших руин, стороживших прибрежные монастыри.
Когда Элен Росси швырнула книгу — которую, очевидно, считала костью раздора между нами — на обеденный стол, мне показалось, что все кафе должно обратиться в бегство или что сейчас кто-то с криком «Ага!» бросится на нас с ножом. Разумеется, ничего подобного не случилось, а девушка сидела, глядя на меня с ядовитым удовольствием. Могла ли эта женщина, медленно спросил я себя, с ее застарелой обидой и научной вендеттой против Росси пойти на то, чтобы причинить ему вред?
— Мисс Росси, — проговорил я, как мог сдержанно, снимая книгу со стола и укладывая ее заглавием вниз на свой портфель, — ваш рассказ поразителен, и, признаюсь, мне нужно время, чтобы его переварить. Но я должен сказать вам очень важную вещь.
Я сделал глубокий вдох, и еще один…
— Я хорошо знаю профессора Росси. Я уже два года занимаюсь научной работой под его руководством, и мы много часов провели вместе, за работой и разговорами. Я уверен, что если вы… когда вы с ним встретитесь, то убедитесь, что этот человек гораздо лучше и добрее, чем вам представляется.