— Зачем тебе уходить на новое место?
— Здесь мы умрем, — просто ответил Ке Шау Тин. — Нет ружья, нет охоты. Нет охоты — нет еды.
— Тогда почему ты не ушел раньше?
— Доктор Фарбер не знает, куда я могу уйти. Он знает, что я жду его здесь. А теперь ты возьмешь его шкуры. И мы вместе с тобой пойдем на станцию. Я куплю новое ружье. И моя семья уйдет на новое место, поближе к родичам. Но, может быть, мы останемся здесь.
Ке Шау Тин свернул с тропинки, и Степан пошел за ним, полагая, что индеец выбрал более короткий путь для возвращения к стоянке. Но, пробравшись через густой невысокий ельник, они остановились перед небольшой круглой поляной. Среди мертвой осоки над снегом виднелись невысокие и узкие шалаши, крытые еловыми лапами. Их было, наверно, десятка два: четыре шалаша на ближнем краю, с десяток на дальнем, несколько посередине.
— Вот здесь остались все мои соседи, — сказал оттава. — Я хочу проститься с ними. И просить прощения у них. Их убила болезнь, которую принесли белые. Мы умеем лечить наши болезни, но против чужой у нас нет никаких средств. Наши ягоды, травы и кора бессильны против ваших недугов. Сначала у человека идет кровь из горла, потом он становится горячим, потом теряет слух, или зрение, или рассудок. А потом умирает. Муж моей сестры перерезал себе горло в самом начале болезни, потому что не хотел быть обузой. Он был хороший охотник и сильный человек. Я тоже болен, но не могу умереть, потому что надо спасать семью. Я ходил на почтовую станцию, чтобы обменять ондатровые шкуры на еду и патроны. Но по пути встретил скупщиков, и они угостили меня ромом. Я три дня пил. А когда очнулся, у меня уже не было ни шкур, ни ружья, ни капканов. Я слабый человек. Лучше бы я перерезал себе горло, а муж сестры остался бы жить. Скоро от нашего племени не останется ничего, кроме этих могил. Но и они исчезнут весной.
— Почему они исчезнут?
— Лед растает, и мертвецы опустятся в болото. Видишь эти шалаши, пустые? Я их приготовил для своей семьи. Боялся, что умру первым и дети не справятся. Но теперь я буду жить. Постой здесь, не ходи за мной.
Он обошел поляну по краю и остановился перед дальними могилами. Опустившись на колени, зачерпнул снег обеими руками и высыпал его поверх еловых стенок шалаша. Такой же обряд совершил оттава и перед всеми остальными могилами.
Вернувшись, он объявил:
— Родичи отпускают меня. Завтра мы уходим на новое место.
Подходя к стоянке, Степан издалека увидел высокий костер, который горел между палатками. Над костром на треноге висел котел, и старуха помешивала в нем длинной деревянной ложкой.