Оказывается, с кармановского мостика видно было очень далеко, и чем дольше стоял на нем человек, тем дальше, тем шире видел он. Скоро видели мы не только Москву, а совсем уж далекие южные степи и горы, которые синели над ними. Ясно была видна двуглавая снежная вершина – Эльбрус.
– Смотри-ка, смотри! – закричал Крендель и больно схватил меня за локоть. – Сюда смотри, ближе, ближе.
Я перевел взгляд с Эльбруса на черноземные степи, миновал Москву, вплотную приблизился к городу Карманову и вдруг ясно увидел внизу, под нами, сразу за городом, зеленое озимое поле, которое точно посередине разрезала проселочная дорога.
По дороге мчалась лошадь, запряженная в телегу, а за нею с коляской мотоцикл.
Мотоцикл ревел.
Отсюда, с мостика, слышен был этот рев, перекрывающий мирные кармановские звуки.
– Наддай! Наддай! – кричал из коляски капитан.
Вася наддавал. Выкручивал рукоятку газа, изо всех сил прижимался к баку с бензином.
– Вот-вот! – волновался Крендель. – Сейчас накроют.
Но накрыть Кожаного Вася и капитан никак не могли, хоть и мчались изо всех сил. В этом было что-то загадочное, ведь телега с Моней на борту была недалеко, от силы метров тридцать.
– Да что такое? – горячился Крендель, переживая. – Что он, заколдованный, что ли?
Но Кожаный не был заколдован. Заколдована была дорога. Много лет подряд колдовали над нею бульдозеры и коровьи стада. Они-то наколдовали столько колдобин, что превратили дорогу во что-то, не похожее ни на что. Только сбоку, в профиль, имела она сходство с гребнем гребенчатого тритона. Но если гребенчатый тритон сам живет в воде, то здесь вода находилась в колдобинах, куда ранней весной и приползали нереститься гребенчатые тритоны из кармановского пруда. В иных колдобинах водились и караси.
Мотоцикл, вгрызаясь в дорогу, порой скрывался из глаз, а вместо него бил фонтан, будто на этом месте открылась нефтяная скважина.
Лошадь была умней мотоцикла, даже и милицейского. Она знала колдобины наизусть, чувствовала, куда надо шагнуть. Впрочем, телега иногда подскакивала на всех четырех колесах, а то и плавала, подобно барже.
– Поберегись! – крикнул Кожаный и метнул бидон. С реактивным свистом бидон пролетел над головой капитана.
– Наддай же! Наддай! – просил капитан, но Вася и так работал на предельных оборотах.
Надо было что-то придумать, и капитан рискнул. На полном ходу отвинтил он коляску, прыгнул на заднее седло. Не проехав и сантиметра, коляска затонула.
Мотоцикл сразу рванулся вперед. Расстояние между ним и телегой медленно сокращалось.
– Давай! – орал с трибуны Крендель. – Жми!