– Свой у своего красть не будет, – сказала тетя Паня. – Это кто-то чужой.
– Конечно, чужой, – сказал дядя Сюва. – Свой красть не будет. Только кто – вот вопрос.
– Как это кто! – крикнула из окна Райка. – У нас в доме все свои, кроме одного.
– Кого?
– «Кого-кого»! Того сундука в плаще из двадцать девятой квартиры. Живет один, как сыч, в двух комнатах и платит за них такие деньги, какие нам не снились.
– Раиса, – сказала бабушка Волк, – а кто ему готовит первое и второе?
– Да никто ему не готовит! Кому он нужен!
– А деньги откуда берет?
– «Откуда-откуда»! – ответила Райка. – Хитит.
– Да что это вы, – сказал дядя Сюва. – Чего навалились на человека. Он меня так за душу брал. «Березкой».
– Да тебя кто хочешь за душу возьмет.
– Ну-да! – обиделся дядя Сюва. – У меня знаешь какая душа! Не то что у тебя. У меня душа широкая.
– Постойте! – закричала тетя Паня. – Я ведь видела. Вчера он лазил на крышу и крутился возле голубятни.
– Крутился?
– Что-то вынюхивал под буфетом.
– Вынюхивал?! – сказал Крендель. – Что же он вынюхивал? А ну пойдем поглядим на этого нюхаря.
– Валяйте-валяйте, – сказала Райка. – Настала пора вывести кое-кого на чистую воду.
Крендель кивнул мне и решительно направился к третьему подъезду. Он явно торопился. Мне казалось, что нельзя так сразу в лоб браться за дело. Надо было разузнать, разведать, что к чему, но Крендель уже вошел в подъезд и сразу стал рассматривать следы.
На каменных лестничных ступеньках за долгие годы накопилось так много следов, что ступеньки просели, покривились под их тяжестью. Кроме следов, повсюду валялись улики: окурки, корки апельсина, старые трамвайные билеты.
Мы поднялись на второй этаж и остановились у двери, на которой была выведена цифра: 29. Дерматиновая обивка местами разорвалась, из дыр высовывалась пакля махорочного цвета. Рядом с дверью торчал из стены небольшой пропеллер, вокруг которого по бронзовой пластинке вилась надпись: «ПРОШУ КРУТИТЬ».
Это и был звонок в квартиру. Под ним висела бумажная табличка: «Николай Эхо. Крутить 1 раз».
– Только приехал, а уж табличку повесил, – пробурчал Крендель, хотел крутануть звонок, но отдернул руку.
Я внимательно посмотрел на звонок, а надо было смотреть не на звонок, а на пол.
На полу, у самой двери, лежало голубиное перо.