В один ясный, солнечный майский день барон Унгерн решил кончить мирное житье и выступить на красный Троицкосавск. На одном из привалов в дивизию прискакал прапорщик татарской сотни Вллишев, который доложил Унгерну, что его разъезд задержал караван из 18 верблюдов с русской охраной. Это был караван с золотом, который адмирал Колчак послал в полосу отчуждения в г.Харбин, в Русско-Азиатский банк Барон немедленно вызвал меня: «Возьмешь двадцать бурят, примешь от Валишева караван. Когда он придет сюда с верблюдами, разъезд отошлёшь, а сам зароешь ящики с „патронами“.
Скоро подошел караван, и Валишев с разъездом быстро поскакал догонять дивизию. Ящики сгрузили. Они были в банковской упаковке, с печатями. Когда же один ящик упал на камни и разбился, в нем оказался мешок с золотом. У бурят глаза заблестели, но мысли взять ни у кого не было. Qipax перед бароном был сильнее. Золото зарыли в небольшом ущелье.
Вскоре на взмыленных лошадях прискакал Бурдуковский с конвоем. У меня дрогнуло сердце. Этот унгерновский «квазимодо» всегда появлялся как вестник зла и темного ужаса: «Есаул, немедленно к начальнику дивизии, а буряты останутся со мной». Я быстро уехал, а Бурдуковский обезоружил бурят, отвел их версты на две в сторону и расстрелял.
Ночь была темная, дождливая и ветреная. Дивизия не могла разжечь костров, мокла и дрожала от холода. Барон уже получил вести о поражении монголов и ходил по лагерю злой, как потревоженный сатана. В лагерь прискакали раненые монголы, и один из них случайно попался на глаза Унгерну. «Ты чего?» – спросил барон. «Та ваше благородие, та я, это, ранен». – «Ну, так иди к доктору». «Та это он не хочет меня перевязку делать». «Что? – заорал барон. – Доктора Клингеберга ко мне!». Прекрасный хирург Клингеберг, создавший в Урге образцовый госпиталь, доктор, у которого за это время не было ни одной смерти, вскоре явился к барону. «Ты, мерзавец, почему не лечишь раненых?» – закричал Упгерн, не выслушав объяснений, ударил ташуром по голове бедного доктора. Доктор упал, тогда барон стал его бить ногами и ташуром, пока несчастный не впал в бессознательное состояние. Унгерн быстро ушел в палатку, а Клингеберга унесли на перевязочный пункт. Дивизия мрачно молчала, о состоянии доктора в эту ночь никто не говорил. Только наутро к Унгерну пришла сестра милосердия и сказала: «Разрешите эвакуировать доктора?». «Почему?» – резко спросил барон. «Вы ему вчера переломали ногу, и его положение очень серьезно», – со страхом объяснила сестра. «Хорошо. Отправьте его в Ургу и сами поезжайте с ним», – коротко бросил Унгерн.