В девяти случаях их десяти должник оказывался неплатежеспособным. Тогда кредитор великодушно предоставлял ему право выбора: или ему переломают кости, или он получит освобождение от уплаты долга да ещё и вознаграждение в придачу, если согласится провернуть одно убийство, которое легко осуществить без особого риска, так как жертва не знает своего палача и полиция никогда не сможет обнаружить какой-либо связи между ними.
Следует заметить, что очень редко неплатежеспособный должник, чьё досье, содержащее сведения о судимости, уже изрядно распухло, отказывался от столь выгодного предложения. В случае отказа с ним немедленно расправлялись, чтобы он не успел обратиться в полицию. Этого требовало обеспечение безопасности вербовщика.
Самым большим заблуждением «курков» была иллюзия, что дело ограничится первым и единственным преступлением. Безнаказанность, привычка к деньгам, полученным с такой лёгкостью, а иногда и безжалостный шантаж вели к тому, что попавший в сети однажды соглашался заключить второй, а затем и третий контракт. После этого, как правило, он сам исчезал при загадочных обстоятельствах, особенно если совершал даже незначительные глупости или начинал воображать себя главарем.
Его устранением занимались вчерашние коллеги по «ремеслу». Если же они вдруг оставляли своего приятеля в живых и обман обнаруживался, они всеми богами клялись, будто были уверены, что он мёртв.
Можно задать вопрос, почему после того, как гангстеры неоднократно становились свидетелями подобных расправ или сами принимали в них участие, они позволяли заманить себя в ловушку и отправлялись на бойню без тени подозрения. Несмотря на такие факты, каждый из обречённых был глубоко убежден, что лично ему нечего бояться, что его заслуги, репутация или ранг в иерархической системе организации ограждают его от такого рода злоключений.
Почему они должны испытывать какие-то опасения, если их не в чем упрекнуть и они не чувствуют за собой вины, если они пунктуально и без лишних рассуждений подчиняются получаемым приказам, а их главари выражают им горячую признательность?
До самого момента уничтожения обреченный не мог пожаловаться на изменение отношения к нему, на проявление недоверия. Приговор обрушивался на него неожиданно, как гром среди ясного неба, и приводился в исполнение без предоставления обречённому возможности представить какие-то объяснения или доказательства в своё оправдание.
Никакая услуга, пусть даже самая значительная, оказанная в прошлом, никакой стаж пребывания в организации, никакие дружеские или деловые связи с самыми крупными главарями не могли защитить его и дать хоть малейший шанс избежать смерти. Наивным кажется то, что все они верили, достигнув опеределенных высот в структуре синдиката или должностей больших боссов, в собственную неприкосновенность и не могли представить себе, что их хладнокровно и без тени сомнения могугь ликвидировать уже за то, что они слишком много знают.