«Боже, неужели убийца — Марк? А Нинка-то! И ее — тоже он?..»
— Ничего себе рохля! — воскликнул Прошка. — Железная хватка у мужика. Ты на его обходительные манеры не смотри. Такой мягко стелет, а спать ох как жестко!
— Ерунду-то не говори! Какое железо, если он аморфной лужицей по столу растекается?
«Если Марк и Нинку убил, то произойти должно было нечто совсем из ряда вон выходящее. Насколько я его знаю, на такой шаг его не толкнул бы даже конец света».
— Одно из двух, Варвара: либо ты дура набитая и слепая курица, либо настолько шпиона Белова заклевала, что он при тебе сразу за голову хватается.
— Оба предположения равноневероятны. Слава о моей проницательности распространилась далеко за пределы родины, равно как о моем кротком, незлобивом нраве.
«Нет, не могу я в это поверить. Но почему он промолчал? И сам выпил отраву? А как иначе объяснить заранее обреченное на неудачу покушение?»
Я старалась ничем не выдать своего смятения, но Прошка слишком давно и хорошо меня знал. Вместо того чтобы кольнуть очередной шпилькой, он вдруг пристально на меня посмотрел и спросил встревоженно:
— Что случилось-то, Варвара?
Я хотела было ответить ему в духе предыдущего диалога, но внезапно поняла, что на это у меня просто не хватит силы воли.
— Ничего. Устала я что-то. Ночью почти не спала.
— Слушай, кого ты пытаешься обмануть? Можно подумать, я никогда не видел тебя усталой и невыспавшейся. Говори, что стряслось?
— Не могу я, Прошка. Честно, не могу.
Прошка неожиданно рассвирепел:
— Вчера Генрих, сегодня — ты! Для чего, по-вашему, друзья существуют? Чтобы время весело проводить? Тогда лучше записаться в клуб приятного общения.
— Не ершись, Прошка. Ты же знаешь, я никогда от вас ничего не скрывала. Если я теперь молчу, значит, на то есть веская причина.
— Ну и пожалуйста! Я и без тебя догадаюсь. Раз вы с Генрихом ведете себя как партизаны в гестаповском застенке, значит, у вас есть очень и очень обоснованные подозрения. Из молчания Генриха много информации не выудишь. Он не стал бы делиться своими сомнениями, даже если бы подозревал Ирочку. Ты — другое дело. Если ты набрала в рот воды, значит, речь идет о ком-то из нас.
— Если я набрала в рот воды, значит, ни о какой речи не может идти и речи.
— Нечего отвлекать меня дешевыми каламбурами. Я все равно доберусь до правды.
Несомненно так оно и произошло бы. В следующую минуту Прошка назвал бы Марка и по выражению моего лица догадался бы, что попал в цель. Но в эту секунду дверь беловского кабинета открылась и возникший перед нами Леша знаком показал Прошке, что его ждет следователь.