Но Нинка, узнав о гибели мужа, с первой же секунды заговорила об убийстве. Ирочка соображает, что начнется расследование, Нинку будут расспрашивать о взаимоотношениях в компании, и рано или поздно история с адюльтером всплывет, а с ней — и мотив убийства. Стало быть, Нинку нужно заставить молчать. И, воспользовавшись первой же благоприятной возможностью, Ирочка решает эту задачу. Ну, что скажете?
— Все это хорошо, — произнес после долгого молчания Леша, — но в твоей гипотезе есть одна маленькая неувязочка. Когда Мирон изливал на берегу моря свою злобу, то разговаривал он не с кем-нибудь, а с Ирочкиным мужем. И если Ирочка приняла слово «шлюха» на свой счет, то убивать Мирона было поздно: правда уже вылезла наружу.
Я бессильно опустилась на камень. Справедливость Лешиного аргумента была очевидна. Моя стройная теория разбилась вдребезги. «Нет, не вычислить нам убийцу, — подумала я устало. — И мне никогда не снять с себя подозрения».
— Да, жалко, — вздохнув, сказал Прошка. — Такая хорошая была версия!
— Леша, а ты не помнишь, что именно говорила Нинка за столом? После какого ее высказывания все замолчали? — спросил вдруг Марк.
Леша задрал голову и принялся изучать звездное небо.
— М-м… сейчас подумаю. Прошка заметил, что ночное небо в горах выглядит совсем по-другому, и рассказал, как его возили в обсерваторию на Памире. Ирочка сказала: «А вот у меня была история…» Тут Нина ее перебила: «Как, еще одна? Ира, ты ошиблась в призвании. С таким фейерверком историй тебе надо было беллетристику писать». Ирочка осеклась, а Генрих попытался сгладить Нинину резкость и сказал: «Это не ошибка в призвании, а просто многогранность дарования. Я сам подумываю, не начать ли мне писать. Только это будет не беллетристика, а наиправдивейшие мемуары». Потом он рассказал, как они с другом собрались на рыбалку, и Генрих, который взялся разбудить друга в три часа ночи, залез не в то окно, дернул за чуб бабушку друга и пробормотал ей в ухо: «А ну вставай, лежебока!» Все посмеялись, а потом Татьяна сказала: «Я тоже однажды по ошибке угодила в очень неловкую историю», на что Нинка заметила: «По-моему, это история твоей жизни». Татьяна замолчала, и все, кроме Ирочки, смутились. А Ирочка защебетала о своих гастролях в Брянске, по приезде в который выяснилось, что на самом деле ее труппу ждут в Смоленске. Тут Нинка спросила: «А что, географический кретинизм — свойство людей вашей профессии или только вашей труппы?» И тогда все окончательно стушевались.
Я почувствовала новый прилив возбуждения. Мы с Марком переглянулись, и он сказал: