- Но ты-то не из таких, - печально язвит Людмила.
- Надеюсь. Или вот опять же про любовь. "У любви, как у пташки крылья..." Ведь замираешь, да? Нравится. Еще бы! Ведь каждый имеет в виду свои крылышки, которым санкционируется порхать но настроению. Свободу мы требуем для себя, а мораль для других.
- А ты?
- Что я?
- Ты признаешь свободу за другими?
Валера замолкает на минуту, смотрит мимо Людмилы куда-то в горизонт моря. Он серьезен. И я готов поверить, что этот разговор для него не треп, но объяснение или самообъяснение.
- Я стараюсь. И для этого никого не принимаю всерьез. Между людьми должны быть серьезные, деловые отношения. Самое правильное - всех людей, с которыми соприкасаешься, считать только партнерами. А с партнерами допускается определенный люфт в отношениях.
- Я тоже для тебя партнер?
Валера по-прежнему смотрит куда-то в море. А зря. Сейчас ему бы надо взглянуть в глаза Людмилы. Там появилось нечто.
- Партнеры но любви и совместной жизни - разве это плохо? - говорит он очень серьезно.
- Знаешь что, пошел вон!
- Что? - улыбается Валера.
- Убирайся! - кричит она.
Я оглядываюсь. До берега более полкилометра. Интересно!
- Не дури, Людка!
Он не обижен и не рассержен, но, пожалуй, все же обескуражен.
- Я тебе сказала: убирайся!
Валера делает попытку движения к ней, но она кричит, почти визжит. Он отстраняется, смотрит на нее каким-то вялым взглядом и отмахивается.
- Ну, и черт с тобой! Перебесись!
Спрыгивает с палубы, ныряет в каюту. Лицо Людмилы в гримасе ненависти, но, странное дело, гримаса эта не портит лица, оно не дурнеет, как у ее матери там, в больнице. Вот что значит молодость! Все сходит с рук! Великое и невозвратимое счастье - молодость! И еще красота. Она чудо. Наверное, красота - это огромный аванс человеку, которым так трудно распорядиться правильно, то есть именно как с авансом, а не даром или наследством. Сказать бы что-то такое, предупреждающее, совет дать, крикнуть: "Берегись! Нельзя жить авансом!" Но советы - это только потребность советующего, и как в данном случае, потребность исключительно эмоциональная, а не по существу.
Валера появляется с новеньким полиэтиленовым пакетом в руках. Начинает аккуратно укладывать в него свой великолепный спортивный костюм, сандалии, очки в зеброобразной оправе. Поворачивается к Людмиле.
- Ну?
Это означает: может, успокоилась? Она отвечает ему таким взглядом, что он досадливо морщится, переходит на корму, почти перешагивая через меня, и я не успеваю обернуться, слышу за спиной всплеск. Когда оглядываюсь, то вижу Валеру уже в десяти метрах от катера. Он плывет на боку, небрежно, но очень профессионально работая только одной рукой, и я не сомневаюсь, что полкилометра для него сущий пустяк.