— Я — Грета Бергнер, — представилась она. — Я работаю в магазине миссис Штройбел и Пола. Я приняла вас за журналистку.
Следующие двенадцать часов мы просидели там вместе, время от времени вставая и подходя ко входу в бокс, где под кислородной маской лежал Пол, весь в трубках и проводах, с туго забинтованными запястьями.
Всю эту долгую ночь я видела искаженное страданием лицо миссис Штройбел и ее губы, шевелящиеся в беззвучной молитве, и вскоре я тоже обратилась к Богу. Сначала чисто интуитивно, а потом все более и более осознанно. «Господи, если ты спасешь Пола ради нее, я попробую принять все, что случилось. Не знаю, насколько получится, но, клянусь, я попытаюсь».
Первые лучи солнца начали пробиваться сквозь царивший на улице сумрак.
В девять пятнадцать в приемный покой вошел врач.
— Состояние Пола стабилизировалось, — сообщил он. — Он выкарабкается. Думаю, вам стоит поехать домой и отдохнуть.
Из больницы я уехала на такси. По дороге я попросила водителя остановиться и купила утреннюю газету. Бросив взгляд на первую страницу «Вестчестер Пост» я порадовалась, что у Пола в реанимации нет газет.
«Подозреваемый в убийстве пытается покончить с собой», — кричал заголовок.
На оставшейся части первой страницы поместили фотографии трех человек. Слева — Уилла Небелза, с выражением уверенности в собственной правоте на слабовольном лице. Справа — женщины лет шестидесяти с озабоченным взглядом, только усиливавшим и без того жесткие черты лица. А в центре — Пола Штройбела за прилавком с хлебным ножом в руке. Его фотографию обрезали так, чтобы была видна только рука с ножом: никакого французского батона, который Пол нарезает для бутербродов. Взгляд устремлен в камеру, брови сдвинуты на переносице — похоже, его сфотографировали неожиданно. В общем, в результате со страницы глядел мрачный тип с грозным оружием в руке.
Под каждой из фотографий вместо подписи стояло по цитате. Под Небелзом — «Я знал, что это сделал он». Под суровой женщиной — «Он в этом признался». Под Полом — «Простите, простите».
Сама статья располагалась на третьей странице, но ее я отложила на потом — такси подъехало к гостинице. Вернувшись в номер, я снова села за газету.
Женщина с первой страницы оказалась Лилиан Бекерсон, экономкой, проработавшей у миссис Вестерфилд тридцать один год.
«Миссис Вестерфилд — одна из самых замечательных людей, когда-либо рождавшихся в этом мире, — цитировала ее слова газета. — Ее муж был сенатором США, а дед — губернатором Нью-Йорка. Более двадцати лет она прожила с пятном позора на чести семьи. А теперь, когда ее внук пытается доказать свою невиновность, эта женщина, которая лгала в суде еще ребенком, снова хочет его уничтожить через свой сайт».