— Тогда почему?
Он нахмурился.
— На то были свои причины.
— Какие причины?
— А вы настырны, не так ли?
Она молча снесла упрек. Он чувствовал ее взгляд, даже не видя лица. Луна низко висела над горами, отбрасывая длинные, черные как смоль тени на серебристую траву.
— Почему вы стали разбойником? — спросила она, наконец.
Он улыбнулся в темноте.
— Из озорства. Ради сильных ощущений.
Она сидела, скрестив ноги, неподвижная, как статуя, по-прежнему не сводя с него глаз. С.Т. повернулся, облокотившись на колонну.
— А вы думаете, ради высокой идеи? — В голосе его звучала насмешка. — В первый раз я заключил пари. Мне было двадцать. Я победил отличного фехтовальщика, выиграл тысячу фунтов и завоевал благосклонность прекрасной дамы. И тут я понял, что такая жизнь мне по душе.
Она запрокинула голову. Луна лила ледяной свет на ее лицо.
— А вы, мисс Страхан? — спросил он. — Вам что нужно?
— Все очень просто. — Она расстегнула жилет и сняла его. Стоя на камнях, она свернула его и куртку в некоторое подобие подушки. — Мне надо убить человека, — сказала она. — И я хочу научиться это сделать.
Ветер шелестел в длинной траве. Немо доел свой ужин, вздохнул и, повернувшись поудобнее, стал вылизывать лапы.
— Какого-нибудь знакомого вам человека? — спросил С.Т. — Мужчину, я так понимаю. А может, вы просто ненавидите весь мужской пол?
Она растянулась на траве, а потом приподнялась на локте. Без узкого жилета ее женская фигура проступала отчетливо: изящные округлые бедра, выпуклая грудь. Она вытащила ленту из косички и, встряхнув головой, рассыпала волосы по плечам.
— Одного мужчину, — сказала она. — Единственного.
С.Т. отошел от колонны и присел на корточки рядом с ней.
— Почему?
Она положила голову на импровизированную подушку и подняла руку, смотря сквозь пальцы на ночное небо.
— Он убил мою семью. Мать, отца и двух сестер. — Голос ее не дрогнул, не выдал никаких чувств. С.Т. не отрывал глаз от холодного, омытого лунным светом лица. Она, не мигая, смотрела на него.
— Солнышко, — прошептал он. Она опустила глаза.
Он лег рядом с ней и обнял ее, прижимая к себе и гладя шелковистые волосы.
— Если вы собираетесь это сделать, — сказала она ему в самое ухо, — можете продолжать.
Рука его замерла. Он сделал глубокий вдох, перекатился на спину и резко выдохнул.
— Что вы этим хотите сказать?
Она не шевельнулась, лежа рядом с ним.
— Я не против, — сказала она. — Я в долгу перед вами.
Он смотрел на колонны храма, на лунный свет и тень. Тонкие колонны в темноте казались безукоризненно совершенными — холодные, белые, прекрасные. И если под ними когда-то струилась жизнь и они слышали человеческий смех и плач, то их давно окружали тишина и безлюдье. И сами они были мертвы. Прекрасные, застылые изваяния.