Он протянул к ней руку, но она сделала шаг назад, резко дернув осла за веревку, чтобы избежать его прикосновения.
— Спросите меня! — закричала она.
Ветер отнес в сторону ее слова. Она в гневном волнении смотрела на него, побелевшими пальцами сжимая сбрую животного.
— Что же случилось? — Он постарался, чтобы слова его звучали безо всякого выражения.
— Анну нашли у озера на Сторожевой Горе, где обычно встречались влюбленные. Она была задушена. Платье ее было разорвано, юбка задрана до пояса, словно у падшей женщины. — Она смотрела на него, не мигая. — Эмили пропадала всю ночь. Вернувшись, она ни с кем не разговаривала. Потом она стала чувствовать себя плохо, и пришел врач и сказал, что у нее будет ребенок. На следующее утро ее не стало. Она повесилась в сарае.
Он старался не смотреть ей в глаза, уставившись себе под ноги.
— Я нашла ее там, — сказала она. — Я рада, что это я ее нашла, понимаете?
Он погладил жесткий бок маленького ослика, наблюдая, как ветер ерошит короткую шерсть. Потом он кивнул.
Из груди ее вырвался глухой звук — невнятный возглас презрения — презрения к нему ли, или к ее воспоминаниям, или к чему-то еще, он не знал. Может быть, она не думала, что сумеет это понять.
Ему нечего было сказать в ответ. Поэтому он только подхлестывал ослика, заставляя его двигаться дальше, и время от времени делал малозначительные замечания в отношении дороги, которую им еще предстояло пройти. Не утруждая себя вопросами, хочет она или нет, он принес ей воды, когда они остановились у подножия известкового утеса. Мистраль ревел в кустах над их головами, вырывая пучки травы и диких цветов, растущих в вертикальных трещинах скал. Когда он снял треуголку, прядь волос хлестнула его по лицу. Ли сидела на обломке розоватого камня, и он опустился перед ней на колени, протягивая чашку.
— Ветер обжигает ваше лицо.
Она взглянула на него с легким пренебрежением,
— Это не важно.
— Может, вы бы повязали платок?
Она пожала плечами и выпила воды. Он по-прежнему хотел дотронуться до нее, коснуться пальцами ее разгоряченных щек, остудить их.
— Вы не устали? — спросил он вместо этого. — Я могу сам повести осла, если вас это утомляет.
— В этом нет необходимости.
Ее холодный тон давал ему понять, что она хорошо знает эту игру, и что так он ничего от нее не добьется.
Он старался набраться терпения. Он и сам не мог разобраться в мотивах, побуждающих его делать то, что он делал. Он хотел защитить ее, утешить, но не все помыслы его были так святы. Больше всего он хотел прижать ее к себе.
Они ели молча.
— Мне следует вам все рассказать, — внезапно произнесла она. — Я вижу, вы не очень-то охотно задаете вопросы.