Он преклонил перед нею колени, затем встал и снова принялся за работу, отвязывая веревки от кольев и затем укладывая концы шатра в середину, сворачивая его в тугой сверток. Краем глаз он наблюдал за ней. Она сидела на мехах, время от времени вздрагивая, и тогда книга в ее руках тоже отчаянно дрожала.
— Мы напрасно ждем, — неожиданно сказала она. — Случись даже так, что они перестанут опасаться чумы, они побоятся наказания и не вернутся к нам.
Он прервал свою работу и встал.
— Да, они опасаются этого. Но ранним холодным утром человек вспоминает, что у него есть жена и дети, и ему совсем не хочется жить беглым бродягой вдали от Господа и своего дома. Поэтому, моя госпожа, ему начинает казаться, что все бежали из-за трусости, а он — единственный храбрец — гнался за ними, чтобы остановить их и вернуть назад. Но в темноте, конечно, потерял дорогу. Сейчас же, с рассветом, не преуспев в погоне, возвращается к нам.
Она не смогла сдержать улыбки.
— Герцог сказал мне, что ты отлично знаешь людей.
Он пожал плечами.
— Я просто говорю о том, что сделал бы сам, будь я среди них.
— Нет, Зеленый Рыцарь, ты бы не сделал этого, потому что ты бы не удрал — это во-первых, — она отложила книгу. — И, во-вторых, у тебя есть дар читать души своих подчиненных.
Он не мог поверить в искренность ее комплиментов.
— Они же — воины, — сказал он. — И ближе мне по духу, чем моей госпоже.
Она смотрела на него своими глазами цвета пурпурных сумерек, словно видела его в первый раз. Она уже однажды смотрела на него так же, когда собиралась вывести его на турнир. Этот взгляд пронизывал его насквозь, словно ей нужно было знать все, что у него на душе.
— Может быть и так, — она снова засмеялась своим особенным смехом. — А может быть и нет. У меня талант узнавать, что на душе и в голове у низких умов и презренных трусов. И, мне кажется, он более сильный, чем у тебя.
Она снова улыбнулась, глядя в никуда поверх долины. Ветер растрепал еще несколько кудрей ее волос, и она стала элегантно заправлять их назад под меховой капюшон.
Рук понял, что стоит, не двигаясь, и наблюдает за каждым ее движением, будто ему больше нечего было делать, и будто он не знал, чем занять себя.
— Я всегда лгу, «зеленый человек», — сказала она, продолжая смотреть вдаль. — Всегда. Запомни, что я сказала тебе.
Он повернулся и прикрепил к седлу кое-что из пожитков, собранных им. Затем дернулся к работе и стал собирать вещи дальше, чувствуя жар в своем сердце и в своих жилах, и холод в еле гнущихся пальцах своих рук.
Они больше не говорили ни о чем. Он закончил свою работу и присел, опираясь на кучу собранных им вещей. Его конь стоял нагруженный, так что теперь они могли тронуться немедленно при малейшем свидетельстве опасности. Это лишний раз подчеркивало, чего именно он ожидал и чего опасался.