— И вот мы все идем, и каждый из нас в любую минуту может накрыться.
Оборвать нить своей жизни, скажем так.
— Тогда зачем ты идешь? — спросил Гэррети. — Зачем, если ты такой умный?
— Затем же, зачем и мы все, — ответил за Макфриса Стеббинс. Он мягко, почти любяще, улыбался. Губы его запеклись, но в остальном лицо не изменилось с начала пути. — Мы все хотим умереть, потому и идем. Зачем же еще, Гэррети? Зачем?
“Раз-два-три, посчитай,
На углу стоит трамвай.
В нем табак жует мартышка,
Пьет винишко попугай.
Трамвай покатился,
Мартышка подавилась
И отправилась в трамвае
С попугаем прямо в рай".
Детский стишок
Рэй Гэррети плотно затянул пояс с концентратами вокруг талии и приказал себе не притрагиваться к еде хотя бы полчаса. Это было трудно — желудок требовал своего. Участники пути вокруг него, жадно чавкая, отмечали первые двадцать четыре часа, проведенные на дороге.
Скрамм улыбнулся Гэррети с набитым ртом и промычал что-то неразборчивое. Бейкер держал пакетик с оливками — настоящие оливки, надо же! — и с методичностью автомата отправлял их в рот одну за другой. Пирсон поглощал крекеры с тунцовой пастой, а Макфрис, закатив глаза от удовольствия, медленно выдавливал из тюбика куриный паштет.
С половины девятого до девяти выбыло еще двое; одним из них был Уэйн, которого совсем недавно так радостно приветствовал рабочий с бензоколонки.
Но они прошли девяносто девять миль и потеряли только тридцать шесть человек. «Разве это не отлично? — думал Гэррети и глотал слюну, наблюдая, как Макфрис доедает паштет. — Отлично. Хоть бы и все остальные откинули копыта прямо сейчас».
Макфрис отбросил пустой тюбик, и к нему тут же устремились подросток в линялых джинсах и домохозяйка средних лет. Подросток оказался проворнее. — Спасибо! — прокричал он Макфрису и побежал обратно, к своим товарищам. Домохозяйка провожала его завистливым взглядом.
— Ел что-нибудь? — спросил Макфрис.
— Я жду.
— Чего?
— Половины десятого.
Макфрис задумчиво посмотрел на него:
— Старый добрый самоконтроль?
Гэррети пожал плечами, готовый к отпору, но Макфрис только смотрел на него и молчал.
— Знаешь что? — спросил наконец Макфрис.
— Что?
— Если бы у меня был доллар… Хотя бы доллар, понимаешь… Я бы поставил на тебя, Гэррети. Я думаю, у тебя есть шанс.
Гэррети засмеялся:
— Ты что, шутишь?
— Может быть. Может, и шучу, — Макфрис вытянул перед собой руки.
Они заметно дрожали. — Надеюсь, Баркович загнется раньше.
— Пит?
— Что?
— Если бы ты сейчас вернулся назад, зная все это… Пошел бы ты снова?
Макфрис опустил руки и сказал:
— Даже если бы Майор приставил мне пистолет к виску, не пошел бы.