Когда старик до предела вытянет руку и1 изогнет спину, одежда переместится по телу. Материя заскользит по коже, по другой материи, может скрипнуть ремень. Последует вдох. Обычный человек ничего этого не расслышит, но у Генри Лайдена уши не такие, как у всех: они услышат все.
И наконец, он слышит. Материя шуршит, трется о кожу, о другую материю, воздух, свистя, скользит по носовым каналам Берни. Тут же Генри отталкивает стул от стола, одновременно разворачивается на сто восемьдесят градусов и, вставая, наносит удар статуэткой по своему противнику. Срабатывает! Сила удара отдается в руку, он слышит стон удивления и боли. Запах «Моего греха» бьет в ноздри. Стул ударяет под колени. Генри нажимает кнопку на корпусе выкидного ножа, чувствует, как из ручки выезжает длинное лезвие, выкидывает руку вперед.
Нож пронзает тело. С расстояния восемь дюймов на него несется яростный крик. Вновь Генри бьет врага статуэткой, выдергивает нож и наносит второй удар. Костлявые руки хватают его за шею и плечи, вызывая отвращение, до лица долетает зловонное дыхание.
Он понимает, что ранен: боль пронзает левую половину спины. Чертов секатор для подрезки живой изгороди! Второй удар ножом пронзает лишь воздух. Грубая рука хватает его за локоть, вторая — за плечо. Руки тащат его вперед, и, чтобы удержаться на ногах, он ставит колено на сиденье стула. Длинный нос ударяет в его переносицу, задевает очки, которые чуть не слетают на пол. Дальнейшее просто кошмар: два ряда зубов вгрызаются в его левую щеку, рвут кожу. Течет кровь. Зубы смыкаются, отхватывая часть кожи и мышц. Боль, пронзающая голову, куда более сильная, чем в спине. Он чувствует, что его кровь брызжет на лицо монстра. Страх и отвращение плюс мощный выброс адреналина дают ему силы полоснуть ножом, вырываясь из цепких рук. Нож входит в контакт с какой-то движущейся частью Рыбака.., рукой, думает Генри.
Но прежде чем он успевает просмаковать точный удар, слышится звук лезвий секатора, режущих воздух. В следующее мгновение они смыкаются на его правой, с ножом, руке. Разрезают кожу, кости, отхватывают два пальца.
А потом, словно секатор был последним связующим звеном между ним и Рыбаком, Генри вырывается на свободу. Его нога находит дверной косяк, и он бросается сквозь дверь. Падает на пол, такой скользкий, что его ноги соскальзывают, когда он пытается встать. Неужели вся эта кровь его?
Голос, в который он вслушивался в другом веке, в другой эре, доносится от двери в студию:
— Ты ударил меня ножом, подтиральщик.
Генри не слушает, Генри бежит, жалея о том, что оставляет за собой такой четкий, такой широкий кровяной след. Вся его одежда просто пропиталась кровью — и рубашка, и брюки. Кровь течет и по лицу, так что, несмотря на адреналин, Генри чувствует, как силы покидают его. Сколько пройдет времени до того, как он изойдет кровью? Двадцать минут?