Мешок начинает скользить влево. Вот-вот упадет с ноги.
Опять.
— Нет, — шепчет Тай. — На этот раз нет.
Он сильнее прижимает кроссовку к дереву, продолжает поднимать мешок.
Шесть дюймов.., четыре.., три.., мешок все сильнее заваливается влево, сейчас окончательно соскользнет…
— Нет! — кричит Тай, наклоняется вперед. В спине что-то трещит. В левом плече — тоже. Но его пальцы скользят по коже… потом хватают ее. Он тянет мешок к себе.., едва не роняет. — Ни в коем разе, Берни. — Он трясет мешок, потом прижимает к груди. — Никуда ему теперь от меня не деться, никуда! — Он ухватывает мешок зубами. Какая же от него идет вонь — одеколон Бернсайда. Но он вонь игнорирует, лихорадочно шарит в мешке правой рукой. Поначалу ничего не находит, потом его пальцы нащупывают какой-то маленький металлический предмет.
Он вытаскивает руку из мешка. В ней — ключ.
«Только бы не уронить его, — думает Тай. — Если уроню, сойду с ума. Точно сойду».
Ключ он не роняет. Поднимает над головой, вставляет в маленькое отверстие в наручнике, который сжимает его левое запястье, поворачивает. Наручник раскрывается.
Медленно, очень медленно Тай высвобождает руку из железного кольца. Наручники падают на земляной пол. Он опускает левую руку, и тут ему в голову приходит дикая мысль: на самом-то деле он в камере в «Черном доме», спит на рваном матраце, в одном углу — ведро для физиологических отправлений, в другом — миска с разогретыми мясными консервами. И обретенная свобода — плод воображения, лучик надежды, подаренный ему перед тем, как его самого отправят в котел.
Снаружи доносится грохот Большой Комбинации и крики детей, которые бредут, бредут, бредут на окровавленных ножках, приводя ее в движение. И где-то рядом мистер Маншан, жаждущий увезти его куда-то далеко-далеко, где будет хуже, чем здесь.
И все же это не сон. Тай не знает, куда он пойдет и сумеет ли вернуться в свой мир, но первый шаг — выбраться из этой лачуги и из этого места. Ноги у него подгибаются, как у человека, впервые поднявшегося с постели после долгой болезни или несчастного случая, но Тай Маршалл переступает через тело Бернсайда и выходит из лачуги. Небо затянуто облаками, земля голая, небоскреб боли и грохота страшит, но Тай испытывает безмерную радость. Потому что наконец-то обрел свободу. Только выйдя из лачуги, он понимает, что, входя в нее, практически попрощался с жизнью. На мгновение Тай закрывает глаза, поднимает лицо к серому небу. Поэтому не видит фигуру, что скромно стоит у угла, ожидая появления Тая. Для этого господина важно, чтобы мальчик вышел в шапке. Убедившись, что она на голове Тая, лорд Малшан — более точно на земных языках его имя не произнести — выступает вперед. Его огромное лицо похоже на половник, обтянутый кожей. Единственный глаз выпучен. Красные губы растянуты в улыбке. Когда он обнимает мальчика, Тай; начинает кричать, не столько от страха и удивления, как от ярости. Он же приложил столько усилий, чтобы освободиться, столько усилий!