— Уже холодно. Что, черт возьми, вы оба тут делаете в темноте?
— Гарри не спит, милорд, — ответила Эмилин. — Ночные прогулки иногда действуют успокоительно.
— Вы бледны, это заметно даже в лунном свете, — нахмурившись, произнес Николае. — А вы-то сами спали этой ночью?
Девушка покачала головой.
— Нет, но, наверное, он скоро устанет.
— Пойдемте. — Он взял ее за локоть и быстро повел к двери в башню. При неверном свете факелов они начали спускаться по винтовой лестнице.
Николас довольно бесцеремонно тащил ее по темному коридору, пока они не дошли до его спальни. Гарри все это время почему-то молчал — возможно, удивленный стремительным движением.
Николас ввел ее в комнату и закрыл дверь. Свет камина отбрасывал повсюду таинственные танцующие тени; немного пахло дымом.
— Дайте его мне, — произнес Николае. Эмилин повернулась.
— Милорд?
— Он не пойдет?
Барон взял ребенка из рук Эмилин. Гарри не сопротивлялся.
— Ну, парень, давай проверим, сможешь ли ты одолеть закаленного в боях рыцаря. — Он подбросил малыша, и тот неуверенно, но довольно хихикнул.
— Я посижу с ним. А вы отдохните в солярии. — Николас поднял бровь: — Или поспите в своей комнате, если подобная близость смущает вас, — холодно добавил он.
Его колкость не прошла мимо Эмилин, и она отвела глаза.
— Милорд, это женское дело — сидеть с капризничающим ребенком.
— Неужели? Я знаю, что Элрик сидит со своими мальчишками, когда они болеют. А ребенок… э…э… сухой?
Эмилин потрогала штанишки.
— Да.
— Тогда идите. Сейчас немного за полночь. Я не устал и многое должен обдумать. Убаюкать ребенка не будет для меня большой обузой.
Сомневаясь, представляет ли барон, за какое дело взялся, Эмилин сжала губы. Но ее мысли тонули в тумане, а глаза слипались.
— Я действительно устала, — призналась она. — Если можно, посплю часок. Когда он уснет, положите его, пожалуйста, куда-нибудь, откуда он не упадет.
— Я знаю, что дети проворны, как хорьки — упадет, так заберется обратно. Идите. — Барон уселся перед камином в кресло с высокой резной спинкой и устроил малыша у себя на коленях.
Эмилин положила руку на щеколду, но не спешила уходить. Потом повернулась и, пройдя через спальню, откинула занавес, прикрывающий вход в солярий.
Она проснулась, моргая, в густой темноте и села. Сквозь закрытые ставни пробивался лунный свет. Еще не рассвело. Она спала всего час или два.
Отодвинув занавеску, Эмилин заглянула в освещенную огнем камина спальню. Кресло было повернуто к ней спинкой — так, что сидящего в нем не было видно. Но зато хорошо были слышны звуки — храп и негромкое посапывание. Эмилин вошла в комнату.