Элли не покидала мысль о том, что Джордж прав. Да, Равенворт вполне может опозорить ее перед всеми. Она помнила, с каким разгневанным лицом он уходил в тот вечер, не забыв при этом низко поклониться. Не приведи господи! И, сказать по правде, винить его за это не приходится. Сама виновата…
Покачиваясь в городском экипаже леди Вудкотт, Элли прислонилась к стеклу, бездумно провожая взглядом проплывающие мимо газовые фонари. Они стояли на улицах Лондона редко, и, когда голубое пламя одного из фонарей уплывало назад, все вокруг окутывала тьма — такая же беспросветная и мрачная, как мысли Элли. Что случится с тетушкой, если виконт объявит перед всеми, что ее племянница — воровка? Свет отвернется от них, имя Вудкоттов будет навсегда покрыто позором…
— Элинор!
Услышав голос леди Вудкотт, Элли от неожиданности подскочила на сиденье, чем в свою очередь так напугала тетушку, что та уронила на пол свой любимый веер, собственноручно отороченный широкой шелковой зеленой лентой.
— Элинор Дирборн! — в гневе закричала она. — Скажи, что за бес в тебя вселился? То сидишь, как пень, возле окна, то вдруг начинаешь прыгать словно альпийская коза. Посмотри на мой веер! Он же теперь весь в грязи!
— О, простите меня, — пробормотала Элли, комкая в руке носовой платок. — Мне очень жаль…
«А не предупредить ли тетушку на всякий случай о том, что ее может ожидать при сегодняшней встрече с лордом Равенвортом?» — мелькнула в голове Элли шальная мысль.
— У тебя что, опять мигрень? — недовольно покосилась на племянницу леди Вудкотт.
Она наклонилась вперед, и нитки жемчуга, щедро украшавшие ее шею и грудь, с глухим стуком ударились об алмазные бусы — словно где-то далеко в горах сошла небольшая лавина. Элли глубоко вздохнула, задумчиво посмотрела в глаза леди Вудкотт и решила ответить уклончиво:
— Да, голова у меня болит, но не сильно. Так, чуть-чуть. Думаю, что, пока мы доедем, она совсем пройдет.
— Ну что же ты, Элинор! Сказала бы раньше, я дала бы тебе немного лауданума.
Карета накренилась, сворачивая на Кинг-стрит, где располагался гостеприимный дом Альмаков, и Элли невольно ухватилась рукой за дверцу. Она почувствовала неприятный холодок под ложечкой, с ужасом думая, что встреча с лордом Равенвортом неотвратимо приближается.
Ох, и зачем только она пыталась украсть эту проклятую табакерку!
Из всех окон дома Альмаков струился яркий свет, освещая вереницу экипажей, застывших в ожидании своих хозяев. Элли высунулась в открытое окно кареты, внимательно рассматривая стоящие возле крыльца экипажи — она смертельно боялась увидеть карету виконта. Ее обнаженные нервы были напряжены до предела. Она представляла себе, как взглянет в холодное, полное презрения лицо Равенворта. А затем виконт подойдет к ней, небрежно взмахнет своей аристократической рукой, звонко ударит ее по щеке и пройдет дальше, даже не повернув головы. И все будет кончено. С этой секунды Элли перестанет существовать. Никто уже не захочет жениться на ней — никто, никогда! А тетушка… Что ж, для начала она, разумеется, грохнется в обморок, а затем навсегда отправит Элли «в дебри Беркшира» — по ее собственному выражению. А «в дебри Беркшира» — это значит в Бат, к ужасной тетушке Августе…