– В этом нет вашей вины, – так, чтобы все слышали, громко ответила она. – Я бы предпочла быть убитой, нежели видеть, как такой отважный воин сокрушается от стыда.
– А я бы предпочел умереть, нежели позволить им прикоснуться к вам, – ответил Николас.
Адриана широко улыбнулась:
– Но кто бы в таком случае сопровождал и охранял меня сейчас, сударь?
Николас снова поклонился и, передав поводья своей лошади одному из стрелков, проводил ее до кареты.
Как только они сели в карету, процессия тронулась в путь. Николас молчал.
– Вы серьезно ранены? – спросила Адриана спустя некоторое время.
– Я чувствовал бы себя несравнимо лучше, если бы рана моя была серьезной, – улыбнулся он печально. – Когда на нас напали и я вышел из кареты, пуля слегка задела мне плечо. А потом что-то… я не знаю, что это было. Как будто бы свет и жизнь высосали из меня, я провалился во тьму, а когда очнулся, ничего не помнил.
– Если пуля задела плечо, то зачем вам перевязь? – удивилась Адриана.
– Кость задета, – признался Николас. Он помолчал, затем добавил: – Я слышал, что его величество очень рассержены.
– Не беспокойтесь, Николас, я заступлюсь за вас перед королем.
– Сударыня, я хотел лишь сказать, что король волнуется о вас. – Он отвернулся к окну и совсем тихо произнес: – Многие испугались, что вас убьют или случится что-нибудь очень нехорошее.
– Но вы же видите, со мной все в порядке.
В карете на какое-то время воцарилось молчание, но вскоре Николас вновь повернулся к ней лицом. Его глаза сияли, но было в них нечто такое тяжелое, что они казались одновременно и ужасными, и прекрасными.
– Я хочу сказать вам, мадемуазель, – начал он, – что если какой мужчина осмелится к вам прикоснуться без вашего на то согласия, это будет означать только одно – я мертв, вознесся к Богу и потому не могу защитить вас. Я бы пожертвовал вечным спасением только ради того, чтобы вы не подвергались новым оскорблениям.
– Полноте, – смутилась Адриана, – полноте, Николас.
Они обменялись долгим проникновенным взглядом. Адриане казалось, что она летит вниз с огромной высоты.
– Вы меня не поняли, – после долгого молчания произнес Николас.
– Нет, Николас, думаю, что я очень хорошо вас поняла, – ответила она.
Было уже совсем темно, когда они подъехали к Марли. Адриане доложили, что король перед сном примет ее у себя в спальне. В дороге, как Николас ни боролся с собой, он все же уснул. Один из гвардейцев сообщил ей, что Николас не ел и не спал с момента ее похищения.
Путь в королевские покои лежал через огромную галерею. Адриана поразилась картине, представшей ее глазам. Галерея, как ковром, была устлана телами придворных. Они сидели или полулежали на полу, играли в карты. Людовик построил Марли как обитель уединения и покоя. И хотя король мог легко обходиться без придворных, сейчас казалось, что он не может существовать без них.