Животное с такой силой бросилось на стенки вольера, что тот содрогнулся, угрожая рассыпаться. Фацио едва успел подавить испуганный крик и отпрянуть назад. Король не шелохнулся, он продолжал спокойно стоять и наблюдать за зверем.
– Похож на обычную корову, – разочарованно произнес Людовик. Адриана не находила никакого сходства с коровой. Никогда в жизни ей не попадалась корова с такой густой длинной шерстью, с такой мощной холкой и грудью шириной не менее пяти футов. И ни одна корова не способна была с такой яростью бросаться на стенки своего загона, стремясь разнести их в щепки и вырваться на свободу.
– Что это за животное? – спросил Фацио.
– Бык, – ответил Людовик все с тем же разочарованием в голосе. – Говорят, они очень опасны для человека. – Он посмотрел на своих спутников невидящими глазами и недоуменно пожал плечами. – Меня же оно пугает не более, чем мирно пасущаяся на лугу корова.
Людовик сделал знак рукой:
– Пойдемте, я покажу вам своего льва. Мне доставили его несколько лет назад, но он все еще впечатляет своей дикой мощью и достоинством.
На самом деле лев оказался старым, с костлявыми лопатками и впалыми боками. Дикий огонь в его глазах давно погас, уступив место мутному взгляду, в котором застыла тоска о былом. Каким-то ужасным образом лев напоминал Ментенон в последние дни ее жизни.
Неужели пройдут годы, и она, Адриана, станет такой же?! И король! Какой он увидит ее тогда? Какой она предстанет перед его глазами, которые разъяренное чудовище приняли за обыкновенную корову, а старую драную кошку – за благородного льва? Та женщина, которую он сегодня видит перед собой и с которой делит ложе, – не она, не Адриана.
К горлу Адрианы подкатил комок, но она быстро успокоилась. Горечь от потери невинности притупилась и не вонзалась шипами в сердце, как раньше. Она знала, что какое-то время могла бы оттягивать момент близости с королем, но рассудила: зачем откладывать неизбежное? Зачем накликать на свою голову неудовольствие короля? Мадам де Ментенон учила ее: не надо ждать слишком многого от плотской любви. И все же Адриана надеялась, что Ментенон не права. В молодости Людовик слыл превосходным любовником, и Адриана надеялась высечь хоть искру любви истинной в момент искусного творения любви плотской. Она надеялась, что это в какой-то мере компенсирует ее потери.
Но Людовик – старый и толстый – не оправдал ее надежд, он не подарил ей искру высшего экстаза, вместо наслаждения она испытала лишь неизвестное ей ранее чувство телесного отвращения.
Адриана пыталась успокоить себя, убеждала, что служит высшей цели, но в глубине души знала, что не во имя высшей цели она согласилась выйти замуж за короля. Она не верила в провидческие грезы Креси. Для «Корая», по ее мнению, она являлась лишь орудием достижения только им известных целей. Главную роль в ее замужестве сыграли слова Торси. Она согласилась стать королевой, потому что боялась превратиться в пешку.