Отец сидел дома. Вернее лежал. Как всегда нарытый. Когда Катя перешагнула через покоящееся на полу тело родителя и зажгла свет, отец недовольно оторвал голову от линолеума и промычал:
– Явилась? Снова с мусором своим шлялась?
– Не твое дело.
Катя ушла на свою половину, взяла полотенце. «Опять нажрался, скотина. На какие, интересно?»
Ссадина на руке была, конечно, не от коробки. Батя вчера стал заниматься воспитанием, учить доченьку жизни. Так, что пришлось спрятаться в ванной, подперев дверь шваброй. Побарабанив немного и поорав: «Убью, сучка!», родственник упал и уснул на полу. Катя обработала ссадину на руке, вышла из ванной и тоже легла спать. «Чтоб ты не проснулся, милый папа…»
«Милый папа» пил лет десять, загнал в гроб мать, доведя ее до инфаркта, а теперь взялся за Катю. Когда-то он работал на стройке, где и сел на стакан. После увольнения за прогулы с трудовой деятельностью покончил раз и навсегда, но любовь к выпивке сохранил, уверенно неся ее по жизни.
Мать бегала к участковым, таскала батю к наркологам, тайком ходила к экстрасенсам. Без толку. Батя начал пропивать вещи, в том числе и Катины. Ладно бы просто пил, скотина, так еще и права, нажравшись, качал. С мордобоем и визгом. На улице-то боялся качать, один раз попробовал и схлопотал в рог от каких-то ребяток. Месяц в больнице валялся. Мать хоть немного спокойно пожила. Зато потом началось… Буянить на улице предок теперь боялся, отыгрывался на домашних. Один раз вены вскрыл, мать успела «скорую» вызвать, откачали дурака. Лучше б не вызывала, лучше б сдох…
Нынче милый папочка таскал деньги у Кати. Когда та прятала, начинал воспитание: «Ты, сучка, у меня в ногах должна валяться, я отец твой! Понимаешь – отец! Растил, кормил, обувал! Сопли вытирал да задницу! А где ж доченькина благодарность, а? Где о старике забота?»
Потом в ход шли кулаки. К воспитанию Катя давно привыкла и никак на него не реагировала. Когда у бати наступали совсем критические дни, она уходила к подруге. Батя пропил все, что можно было пропить. Вплоть до бельевых прищепок. Наиболее ценные вещи из своего гардероба Катя хранила у той же подружки.
Когда он случайно узнал, что Катька крутит шашни с ментом, начал плаксиво разоряться:
«Что, доченька, упечь отца хочешь? Отцовское тебе спасибо, доченька». – «Да нужен ты нам, козел. Сопли утри лучше…»
Алексею Катя почти ничего не рассказывала об отце. Да и домой приглашала всего один раз. Дала папику денег на бутылку, лишь бы свалил из квартиры. Леша, в общем-то, все понял, слепым надо быть, чтоб не понять. Из деликатности спрашивать ничего не стал. Как-то разок предложил помощь: «Давай устроим Сергею Михайловичу два по пятнадцать. Или три. Да не лет, Боже ты мой. Суток! Ты хоть немножко отдохнешь. Я так вижу, что живется тебе с ним не очень».