— Нет, не уйдешь, — возразила Ширин, танцовщица Зеленых. — Ты передо мной в долгу за прерванный сон.
Скортий открыл рот, закрыл, потом снова открыл, когда она подошла, обхватила ладонями его затылок и поцеловала его.
— Есть предел запретам двора. А если образы других людей лягут в постель вместе с нами, — прошептала она, увлекая его на кровать, — то это будет не в первый раз в истории мужчин и женщин.
Неожиданно рот у него пересох от волнения. Она взяла его руки и обняла ими свое тело. Она была гладкой, упругой, желанной. Он больше не чувствовал себя старым. Он чувствовал себя юным возничим-гонщиком, приехавшим с юга, новичком среди блеска великого Города, который находил нежный прием в освещенных свечами домах, где вовсе не надеялся найти ничего подобного. Сердце его стремительно билось.
— Говори за себя, — удалось пробормотать ему.
— А я и говорю за себя, — тихо и загадочно ответила она, прежде чем упала на кровать и увлекла его за собой, окутав тем самым ароматом духов, на который имели право только две женщины в мире.
— Благодарю тебя за то, что у тебя хватило порядочности заставить меня замолчать до того, как…
— Ох, Данис, пожалуйста. Пожалуйста. Будь добрее.
— Ха! А он был добрым?
. Внутренний голос Ширин звучал лениво и протяжно:
— Иногда.
— В самом деле. — Птица возмущенно фыркнула.
— А я — нет, — через секунду прибавила танцовщица.
— Я не желаю этого знать! Когда ты ведешь себя…
— Данис, будь добрее. Я не девственница, и у меня этого уже давно не было.
— Посмотри на него, как он спит. В твоей постели. Совершенно беззаботно.
— У него есть заботы, поверь мне. У всех есть. Но я смотрю. Ох, Данис, правда, он красивый?
Последовало долгое молчание. Потом птица беззвучно ответила «Да»; птица, которая когда-то была девушкой, убитой однажды осенью, на рассвете, в роще Саврадии.
— Да, он красивый.
Снова молчание. Они слышали, как дует ветер в текучей ночной темноте. Действительно, мужчина спал, лежа на спине, с взлохмаченными волосами.
— А мой отец? — внезапно спросила Ширин.
— Что твой отец? — Он был красивым?
— А! — Снова тишина, в доме и за стенами, свечи догорели, и в комнате стало темно. Потом птица снова ответила:
— Да. Да, он был красивым, дорогая моя. Ширин, поспи. Тебе завтра танцевать.
— Спасибо, Данис. — Женщина на кровати тихо вздохнула. Мужчина спал. — Я знаю. Сейчас усну.
Танцовщица спала, когда он проснулся все еще в темноте. Он долго тренировался, чтобы этому научиться: задерживаться до рассвета в чужой постели опасно. И хотя здесь ему как будто не угрожает ни любовник, ни муж, будет крайне неловко, если его утром увидят выходящим из дома Ширин из факции Зеленых и об этом станет всем известно.