Посмотрев на подоконник, Рустем увидел кровь.
Внимательно посмотрев вниз, на маленький дворик, он заметил тонкую полоску крови, тянущуюся по камням до выходящей на улицу стены. Внезапно рассердившись, он поднял глаза к небу. Перун и Богиня знают, что лекарь может делать только то, что умеет. Он покачал головой. И осознал, что утро стоит прекрасное. Он решил, что после приема пациентов пойдет на Ипподром посмотреть гонки второй половины дня. «Я обещаю тебе небольшое развлечение». Он отправил гонца к распорядителю Сената с просьбой: не поможет ли ему Бонос достать пропуск?
Конечно, он был очень наивен, хотя его можно извинить, ведь он в Сарантии новичок.
Плавт Бонос к тому времени уже находился на Ипподроме, в катизме — императорской ложе, как сообщил ему по возвращении слуга. Сам император присутствует на утренних гонках, а в полдень удалится, чтобы заняться более важными делами во дворце. Распорядитель Сената останется там на весь день как представитель государства.
«Более важные дела». Из гавани доносились крики, стук молотков, они были слышны даже так далеко, у самых стен со стороны суши.
Корабли готовят к выходу в море. Говорят, что здесь и в Деаполисе за проливом собрались две тысячи солдат — пехотинцев и кавалеристов. Столько же скопилось в Мегарии, на западе, как сказал Рустему один пациент несколько дней назад. Империя явно стояла на пороге войны, вторжения, чего-то неописуемо драматичного и волнующего, хотя пока ни о чем не было объявлено.
Где-то в Городе занималась своими обычными делами женщина, которую Рустему велели убить.
Восемь тысяч сарантийцев собрались на Ипподроме смотреть на гонки колесниц. Интересно, подумал Рустем, будет ли она там?
Криспин начинал работать над изображением своих дочерей на куполе, и его охватило настроение, которому не хотелось подбирать определения. Но в то утро императрица Сарантия явилась за ним и увезла его посмотреть на дельфинов, резвящихся среди островов в проливе.
Когда Пардос, который работал рядом с ним, тронул его за руку и показал вниз, он опустил взгляд и явственно ощутил присутствие Аликсаны. Он снова на мгновение перевел взгляд на Иландру, на то место, где разместил ее на куполе, чтобы она стала частью этого святилища и его образов. Потом посмотрел на пустое пространство рядом с ней, на котором ему предстояло изобразить дочерей, создать их своей памятью и любовью. Он даст дочерям другой облик, из света и стекла, как Зотик давал душам телесную оболочку искусственных птиц при помощи своей алхимии.
Стоящий у перил Пардос бросал тревожные взгляды вниз, потом на Криспина, потом снова вниз. Его ученик — а теперь напарник — пробыл в городе менее двух недель, но уже хорошо понимал, что значит заставлять ждать императрицу на мраморном полу внизу.