Если к этому добавить обычные треволнения и сомнения, одолевающие человека в ранний период взросления, то жизнь может стать просто невыносимой.
Кто, в самом деле, заботится о Мелиссе?
Когда-то эту миссию взял на себя Джейкоб Датчи.
Хотя я едва знал его, мысли о нем опечалили меня. Верный слуга, всегда готовый прийти на помощь. Он создавал некий эффект... присутствия.
Для Мелиссы это было равносильно второй потере отца.
Как это обстоятельство сказалось на ее отношениях с мужчинами? Стала она доверчивей?
Если судить по ее замечаниям о Доне Рэмпе и Ноэле Друкере, то здесь все не так просто.
Теперь и эти люди из Кембриджа, штат Массачусетс, требуют нового послабления — маячит призрак еще одной капитуляции.
Кто действительно будет поставлен под удар?
Во всяком случае, ее опасения нельзя назвать безосновательными.
Микокси с кислотой.
Почему все-таки Макклоски вернулся в Лос-Анджелес, почти через десятилетия после того, как был осужден? Тринадцать лет тюремного заключения плюс шесть условного освобождения — ему сейчас пятьдесят три года. Мне приходилось видеть, что делают с человеком годы, проведенные в тюрьме. Может, теперь это просто бесцветный, уставший от жизни старый мошенник, ищущий утешения и покоя в обществе таких же, как он сам, неудачников, завсегдатаев третьесортных злачных мест.
Или, быть может, он потратил проведенное в Сан-Квентине время на то, чтобы разжечь свою злобу. Вынашивая фантазии, где фигурировали кислота и кровь, наполняя свою бутылку...
Меня начало грызть неприятное чувство неуверенности в своей правоте, то самое чувство непопадания в цель, которое я испытал девять лет назад, когда отошел от всех своих правил, чтобы лечить измученного страхом ребенка.
Чувство, что не ухватил по-настоящему суть проблемы.
Девять лет назад она, несмотря на это, вылечилась.
Волшебство, фокус.
Сколько еще кроликов осталось в шляпе фокусника?
* * *
В клинике Гэбни на мой звонок включился автоответчик, продиктовавший номера телефонов и коды экстренного вызова обоих докторов. Никакие другие сотрудники не упоминались. Я записал для Урсулы Каннингэм-Гэбни свое послание, назвавшись лечащим врачом Мелиссы Дикинсон, и попросил позвонить мне как можно скорее. В течение следующих нескольких часов мне звонили неоднократно, но из Пасадены ни одного звонка не было.
В десять минут восьмого явился Майло, в той же одежде, что была на нем утром, только с пятнами от травы на брюках и пота под мышками. От него пахло дерном, и он казался усталым.
Я спросил:
— Как успехи?
Он покачал головой, нашел в холодильнике бутылку «гролша», откупорил ее и сказал: