– Все будет в порядке, – быстренько прервал я его. Терпеть не могу лесть во всех ее проявлениях, да еще от людей типа Эмиля Беккера. – Знаете ли, возможно, вы действительно заслуживаете смертной казни, – добавил я. – Допустим, вы и не убивали Линдена, но на вашей совести много других загубленных жизней.
– Поверьте, я просто не видел выхода, до тех пор пока не стало слишком поздно. Вы оказались достаточно умны, чтобы выйти из игры, когда еще был выбор. Я – не вы. У меня никогда не было шанса. Либо подчиняйся приказам, либо предстань перед военным трибуналом и расстрельной командой. Мне не хватило решимости изменить ход событий.
Я тряхнул головой. Зачем эта исповедь? Мне-то все равно.
– Возможно, вы правы, – произнес я вслух.
– Вы знаете, что я прав. Война – жестокая штука, Берни. – Он потушил сигарету и встал. Теперь мы оказались лицом к лицу в углу, где я стоял. Он понизил голос, как будто не желал, чтобы Либль слышал: – Послушайте, я знаю, что это опасная работа. Но только вам под силу ее выполнить. Необходимо, чтобы все было сделано тихо, тайно, именно в вашем стиле. Вам нужен ствол?
Я не взял с собой пистолет, который забрал у убитого русского в Берлине, не желая рисковать, пересекая границу с оружием. Я сомневался, что в порошинской посылке с сигаретами окажется что-либо подобное, поэтому сказал:
– Как вы считаете нужным. Это ваш город.
– На мой взгляд, иметь его вам необходимо.
– Хорошо, – согласился я. – Но, ради Бога, он должен быть чистым.
Когда мы вышли из тюрьмы, Либль саркастически улыбнулся:
– Что у вас за тайны? Говорили о стволе, я полагаю?
– Да, исключительно из предосторожности.
– Лучшая предосторожность для вас в Вене – это держаться подальше от русского сектора. Особенно в позднее время.
Я проследил за взглядом Либля. Через дорогу, на другой стороне канала, на утреннем ветерке реял красный флаг.
– Известно несколько случаев похищения людей в Вене – это дело рук Иванов, – объяснил он. – Они хватают кого ни попадя под видом американского шпиона и не возвращают, пока им не сделают уступки на черном рынке, действующем вне пределов русского сектора, причем плюют на какие бы то ни было законы. Они, например, вытащили из собственного дома одну женщину, завернув ее в ковер, точно Клеопатру.
– Хорошо, я буду осторожен, но беспомощно на кол не упаду, будьте уверены, – сказал я. – Да, а как добраться до Центрального кладбища?
– Оно в британском секторе, и вам следует ехать от Шварценбергплац, да, только на вашем плане города она названа Сталинплац. Вы не обознаетесь: там огромная статуя советского солдата-освободителя, которого мы, венцы, называем неизвестным мародером.